До последнего дня он оставался верен своему предназначению, своему «гению комедиографа». Своему «бродячему гению». И своему «гению жизни»- то есть умению наблюдать, сравнивать, узнавать, пытаться понять. По мере сил и даже больше.

В сфере моих театральных исканий Брехт и Гольдони представляют собою как бы две константы. Если взглянуть на этих драматургов с точки зрения их отношений с обществом и значения их театра для проблем, выдвинутых их временем, они предстанут как исходный и конечный пункты, как начало и конец, как альфа и омега той главы нашей истории, которая развивается под знаком гегемонии буржуазии. Потому они близки друг другу и в то же время друг от друга далеки.

В своих исканиях я исхожу из того, что в решающие моменты нашей истории (которые, как это всегда бывает, совпадают с решающими моментами истории вообще), в моменты, когда театр должен был безотлагательно отобразить новые политические и социальные темы, в эти моменты новое сознание и порожденный им новый гуманизм находят для себя выражение, наиболее адекватное и естественное в реализме. Но язык этого реализма не представляет собою некоего единого способа выражения. Более того, он может обрести воплощение в самых разных формах и формулах в зависимости от переживаемой ситуации, но общим при всей разнице форм будет метод - метод сближения с реальностью, то есть то направление, в котором движется развитие общества. Общим будет человеческий и исторический смысл этого метода, при котором «политический человек» берется как мера всех вещей.