Гоцци слишком трезв и слишком циничен, чтобы действительно стремиться что-то спасать. А для Гольдони встреча с Гоцци обернулась трагедией. Это была кульминация и без того трудной человеческой и сценической биографии. В сравнении с Гоцци Гольдони менее остроумен, менее интеллигентен, менее циничен и менее дилетант. Несмотря на весь свой талант, он с каждым днем все больше ему проигрывает. Гольдони побеждает в истории как художник, но как человек он ежеминутно терпит поражение. Да, именно как художник.

Апогей схватки Гоцци - Гольдони - это поражение Гольдони-человека: он эмигрирует, исчезает, оставляет поле битвы. Но одновременно это его триумф как художника. Ибо самые великие свои пьесы он написал при Гоцци, во время Гоцци. Он не перешел на чужое поле (как это было с Кьяри), напротив, он хотел вызвать Гоцци на свое. Но Гоцци на его поле не вышел. Он так и остался там, где был, со своею сказкой фьябой, этой безделкой-шуткой-бравадой, пусть гениальной, но всего лишь безделкой. Гоцци оказался побежденным. Один акт «Перепалок» уничтожает всего Гоцци. Полностью. Со всей его знатностью, со всей его рафинированной культурой и т. п. Рядом с «Самодурами» Гоцци просто пигмей.

В действительности все обстояло сложнее.

Гоцци для Гольдони «главный враг». Но враг не только личный. Это еще и общество, в котором жил Гольдони, актеры, публика... мир, который Гольдони атаковал, который он в определенном смысле опередил, который он с самого начала, при всех своих уступках и отступлениях, буквально сокрушал каждой своей пьесой. Этот мир Гольдони только терпел. Иногда он его понимал, иногда делал вид, что понимает, иногда, из снобизма, принимал, но он никогда не стал для него своим. Порой какая-то часть этого мира, увлекшись, может быть, чувствовала себя солидарной с Гольдони. Иногда ее представляла буржуазия, иногда - народная публика.