Но талант этот никак не связан с классовой принадлежностью: он свойствен всем слоям общества. Существующий раньше и теперь буржуазный театр - это коррумпированный театр. Не сомневаюсь, что ты думаешь так же. Но что ты имеешь в виду, говоря об elite? Стрелер: Вот уже год, как мне не дают покоя с этой историей. Недоразумение возникло из-за интервью, помещенного в «Фигаро», следовательно, на французском языке. Отсюда и слово «elite». Хотя речь в нем шла о множестве куда более серьезных проблем и мы лишь вскользь коснулись проблемы театральной публики. Позднее я сто раз объяснял, что я имел в виду, но это было бесполезно. Все упорно возвращаются к одному и тому же. Видимо, это «выгодно» нашим и всем прочим псевдореволюционерам, которые тешат себя иллюзией «народного театра» всякий раз, как поставят очередной спектакль - даже самый средний, грешащий дурным вкусом, бессмысленный или почти бессмысленный, на грани порнографии, с обнаженными актерами. Таким «революционерам» выгодно утверждать, что «старый Стрелер», этот безупречный «социалист», уже не верит в «народный театр». Но ты правильно понимаешь, как обстоит все на деле. Я говорил о мечте, согревавшей нашу юность, мечте о народном массовом театре, о театре как «народном празднике», объединяющем публику в каком-то подобии ритуала. Но история оказалась сложнее и богаче наших фантазий. Развитие буржуазного общества поставило нас перед лицом театра, который, вместо того чтобы объединять, разъединяет зрителей. Миф об «успехе», необходимом театру, вошел в картину его «диалектического развития». Вместо «театра-праздника» мы хотим теперь театр, который бы вызывал на спор, побуждал к действию, заставлял взглянуть на происходящее со стороны.