Да, конечно, существует искусство актера, но лишь в том смысле, который вкладывает в это слово, скажем, актер китайский. Смысл, который актер этого типа придает слову «искусство», состоит в следующем: «По своей физической природе, по душевной склонности (любовь к театру), по складу ума (сознательное расположение к театру), по благоприобретенному умению, умственному и физическому, я способен вокально и пластически - посредством неизменной, но практически неисчерпаемой зрелищной гаммы - воплощать доверенный мне драматический текст».

То есть речь тут идет не об искусстве в романтическом смысле слова, но о таланте как склонности к тому, чтобы превращать текст в звук и движение; о желании и умении (ловкость, голос, мускулатура, особенности физического сложения, пальцы, артикуляция, способность к самозабвению, чувство ритма, пластическое чувство), дающих актеру возможность «стать» драматическим текстом, а не «исполнять» его. Разумеется, пример этот более верен для восточного театра, нежели для западного, но душевная склонность, о которой идет речь, и тут и там та же самая: ни древнеримский гистрион, ни средневековый ремесленник в маске дьявола, ни елизаветинский юноша в одеждах Джульетты - никто из них не имел какой-то личной, собст-венной идеи искусства. Задачей актера в эти театральные эпохи было сделать так, чтобы при звуке произнесенных им слов позади него вырастала несоизмеримая с ним, неконтролируемая, «неисполнимая» фигура персонажа-героя, то есть Вечности. Сам же актер всегда оставался от этой фигуры на расстоянии.