Во французской историографии, скажем, трудно сыскать слово «экспансия» применительно ко времени складывания национального государства, равно как и в английской применительно к периоду формирования национального государства. Эта особенность историков Восточной Европы, даже принимая во внимание антиреваншистские взгляды его лидеров, активно используется для обоснования реваншизма.

Характеризуя политический строй в СССР как деспотический, П. Ниче не стесняется писать об «империализме» и в XVI в., хотя сам ставит под сомнение проведение прямой и непосредственной связи между средневековьем и историей советского общества. Сообщая о распространенном в буржуазной историографии мнении, будто татары ответственны за «советскую деспотию» он пишет: «Можно ли вообще советскую автократию объяснить заимствованием определенных моделей, это еще должно подвергнуться обсуждению».

Попытка исторически подойти к изучению прошлого наталкивается на традиционное мнение об извечной «агрессивности» Руси, настойчивое противоборство с идеей прогрессивной смены социально-экономических формаций, на целенаправленную замену понятий «империализма» как высшей стадии капитализма и «империализма как извечно присущей агрессивности внешней политики». Разумеется, в стране, где в течение длительного времени культивировалось почитание Бисмарка, железной рукой объединившего раздробленную страну в мощное государство, трудно отказаться от мысли о ведущей роли агрессии в истории.

Однако П. Ниче скорее исключение из ряда авторов «Руководства». Не случайно именно он издал весьма тенденциозную подборку историографических текстов о «русском империализме XVI в.» Остальные авторы придерживаются более умеренных позиций. Все они разделяют, по определению В. Т. Пашуто, «умеренную концепцию» истории Руси. «Руководство по русской истории» - это сочинение, не лишенное достоинств сравнительно с предшествующими произведениями, вышедшими из-под пера «остфоршеров».