Но тем не менее Кир, когда в 539 г. до н. э. прибыл в город как завоеватель, ничуть не оробел. Напротив, он проявил куда больше внимания к чуждым и непонятным традициям Месопотамии, к тем возможностям, которые они открывали для режима, чем Набонид. Последний царь Вавилона, хотя и был очарован его стариной, позволил своим историческим изысканиям увести себя слишком далеко.
Не останавливаясь на культе царя Саргона, он превозносил еще и царей Ассирии, называя их своими «царственными предками» и присваивая себе их древние титулы, что в городе, который один ассирийский царь пытался стереть с лица земли, звучало бестактно, если не сказать больше. Еще более оскорбительным для вавилонской чувствительности и в конечном счете роковым для дела Набонида оказалась попытка вытравить культ бога Мардука.
Трудно себе представить нечто подобное с другим богом, более вспыльчивым, когда дело касалось его божественности. Ни один смертный, даже величайший из царей, не позволил бы себе нанести ему оскорбление. Вот почему каждый раз под новый год царю полагалось наведываться в Эсагилу, город величественных храмов, где его хлопали по щекам и таскали за уши в великом обряде унижения под укоризненным взглядом золотой статуи Мардука.
Если на глаза царя наворачивались слезы, так было даже лучше, поскольку это означало, что бог останется доволен; зато если бы царь не явился вовсе, это предвещало бы лишь великие несчастья для страны. Поведение Набонида с точки зрения вавилонян было совершенно неприемлемо. Мало того, что его не было ни в Вавилоне, ни в Эсагиле целых десять лет, но он еще и насыпал соли на раны тем, что стал внедрять культ бога Луны Сина в ущерб культу Мардука. Царь, по всеобщему признанию, откопал убедительные исторические обоснования для подобной политики? поскольку Вавилон на самом деле вопреки похвальбе его жителей, не был самым древним городом на земле, а являлся относительно поздним образованием. Аналогично и Мардук, его покровитель, был довольно поздним «выдвиженцем» среди богов.
Поддерживая культ Сина, Набонид хотел дать своей широко раскинувшейся империи менее шовинистическую идею, нежели та, которую олицетворял надменный бог Мардук. Поступая так, он оказывался безоружным перед пропагандой Кира. Она утверждала: «Мардук обошел все страны мира в поисках праведного правителя». И такового удалось найти в лице персидского царя. Кир, радушно принятый в Вавилоне своими новыми подданными, вовремя проклял Набонида как еретика, а себя жизнеутверждающе объявил избранником Мардука. Городу дозволили отправлять свои древнейшие ритуалы в неизмененном виде; священные изображения, прихваченные Набонидом в личную собственность, были вновь водружены у алтарей; в первые месяцы персидского правления Камбис, действуя от лица своего отца, сообщил даже в Эсагилу о возобновлении ритуала новогоднего битья по щекам.
