Заметив, что Викентий с особенной нервозностью накрывает стол к обеду,-ввиду отъезда Федора Петровича в театр, обед должен был подаваться точно вовремя, а он, как нарочно, запаздывал, - мы нарвали из писем яркие, аккуратные кусочки - это будут театральные билеты,-а сами превратились в «капельдинеров». У дверей в столовую Викентий неожиданно натолкнулся на контроль.
-Ваш билет.
-Осторожно, барышни, не разбить бы мне тарелок.
-Ваш билет...
-Что вы еще выдумали, какой билет, папаша рассердятся.
-Купите билет, вон они лежат на столике в передней - это театральная касса. Пока не предъявите билета, мы вас не пропустим.
-Викентий! - слышится из-за дверей голос отца.
Викентий впадает в дрожь. Руки у него заняты посудой, и он не знает, как ему быть. Виданное ли это дело? Неужто же взаправду платить деньги? Бедняга мечется туда-сюда, урезонивает, просит, окрики отца повторяются чаще, настойчивее и раздраженнее, прибегает Женечка,-но что же она может поделать против контроля? На шум приходит мама, Викентий к ней за помощью, гувернантка с жалобой, в дверях, на пороге, отец:
-Что тут происходит?
-Папочка, милый, ты не рассердишься, ты поймешь - видишь, контроль, как в заправдашнем театре...
Да простится нам парадокс, но мы действительно уверены в том, что каждая эпоха имеет свои боевые идеи и... своего лирического тенора. Коммиссаржевский был тенором эпохи 60-70-х годов. Таким был и круг друзей нашей семьи, кровно связанных с музыкальной жизнью тех лет. Это были по большей части простые, доступные люди, испившие до дна всю горечь нужды, одиночества и болезней в борьбе за свои идеи, за торжество провозглашенной ими новой художественной культуры. Среди этих деятелей искусства был Стравинский, отец будущего композитора, оперный бас, одаренный выдающимся талантом драматического актера, с которым по искусству гримироваться мог соперничать один только Шаляпин. Эскизы своих гримов Стравинский с чудесным мастерством зарисовывал сам, а нередко и лепил их из глины.
