«Человек,- говорил он,- нуждается и в растительной стороне тоже, в шерсти, в гриве. Может быть, это рецидив зверя, но без него мы обойтись не можем, он придает нам силу». И вытаращивший глаза Грасси смирился с длинными космами Декру: «Ну что ты хочешь! Он и хотел бы, да не может, это растительная его сторона». Да, и еще старый Декру бегал по Милану среди зимы в широчайших белых брюках, теннисных туфлях и длинном просторном плаще. Он не дожидался моды! Но "LUsine" с ее чередующимся движением, "LUsine" Декру и Мариза и еще кого-то была одной из самых жутких и великолепных постановок на тему о промышленном отчуждении, которые я когда-либо видел! А ведь тогда еще никто не говорил об отчуждении.

Почему я говорю все это? Почему вспоминаю о себе, молодом, о нас, молодых?

Это воспоминание о том, с каким трудом обрели мы то, от чего теперь многие хотят отречься в своем абсурдном стремлении назад, а не вперед. Мы вышли из мистики, чтобы прийти к диалектике. И, познав некие истины, мы вовсе не расположены их отбрасывать, чтобы все начать сызнова, с пустоты. Это пресловутая пустота, неизбежная, волшебная, опасная, от которой большинство из нас оторвалось раньше или позже, поняв, что можно идти вперед вместе с человеком, не забывая и не отвергая старых истин. То есть принимая эту пустоту как часть истины, а не единственно возможную истину. Если хорошенько подумать, что пугает меня сейчас больше всего, так это «догматические истины», «харизматизм» и всегда подстерегающая нас ловушка трансцендентного.