Но советские исследователи доказывают неправомерность использования «Бесов» в борьбе против социализма. Это столь же неправомочно, как утверждать несостоятельность социалистического идеала, ссылаясь на сталинизм, который есть его поругание, а не воплощение. В работах Ю. Карякина, И. Волгина, Г. М. Фридлендера, В. А. Туниманова и других исследователей выяснено, как дорога была писателю мечта о «золотом веке» человечества - царстве мысли и света, всемирном братстве. «Бесы» направлены не против этого идеала, а разоблачают эксплуатацию веры в него, революционного энтузиазма своекорыстным политическим авантюризмом.
Для литературы последних лет о Достоевском характерно стремление воссоздать внутренний мир писателя во всей сложной и противоречивой полноте, не обходя его консервативных черт, но выделяя главное - неукротимое стремление к постижению истины, стихийный демократизм, гуманизм. Все более глубокое постижение мировоззрения Достоевского сопровождается отходом от однозначных, прямолинейных, чреватых вульгаризацией определений его взглядов, характерных для работ 1930-1950-х годов.
Верное понимание невозможности безоговорочно отнести Достоевского к какому-либо одному политическому течению, связать его творчество с защитой интересов какого-либо одного класса пореформенного общества России иногда оборачивается фактически уходом от социальной и политической характеристики взглядов писателя, его позиции в общественной борьбе.
Так, уходит от такой характеристики Б. И. Бурсов, автор исследования о личности Достоевского, справедливо утверждающий, что его творчество насквозь идеологично, и в то же время не делающий попыток распознать эту идеологию. Л. М. Розенблюм считает возможным говорить «об идеологии Достоевского как особой огромной сфере противоречивой мучительной мысли», что столь же правильно, как и слишком общо и малоконкретно.
Понимание сложности определения такого феномена, как Достоевский
В работах Ю. И. Селезнева настойчиво варьируется мысль, что Достоевский «не нигилист, но либерал, не прогрессист, но и не реакционер, не лояльный сторонник административной политики». Эта характеристика единственно «методом отрицания» явно недостаточна для уяснения истинной позиции писателя и даже создает неверное впечатление его изоляции от каких-либо общественных течений.
«Направление вне направлений» - отвечал И. Л. Волгин на вопрос о линии «Дневника писателя». Он верно предостерегал от попыток рассматривать мировоззрение писателя автономно, «в качестве самостоятельного, чисто рационалистического единства, логической последовательности взглядов, убеждений, точек зрения», утверждая с полным основанием, что идеология великого писателя подвергалась воздействию «сверхмощной художественной доминанты», не существуя «в чистом виде».
Однако исследователь не делает попытки проанализировать эту «искривленную», «несамостоятельную» идеологию, невольно создавая впечатление, что своей системы взглядов Достоевский-мыслитель не имел, что его мировоззрение «оказывается на деле его художническим мирочувствованием». С этим трудно согласиться, и этому противоречат материалы ценных исследований самого И. Л. Волгина.
Однако правильное понимание сложности определения такого феномена, как Достоевский, само по себе являющееся достижением достоевсковедения, отнюдь не означает признания его социальной и политической непознаваемости.
Отказываясь от старых, изживших себя оценок, определений, критериев, советские исследователи ищут новых в процессе комплексного анализа всего наследия писателя в целом, в сопоставлении Достоевского с представителями других общественных течений, в более углубленном раскрытии противоречий его мысли.
