Перестраховка или обычный здравый смысл? Никто никогда не знал, кто крадется сзади, стережет, записывает... Кое-то утверждал, что царь нарочно назначал шпиков, чтобы те объезжали империю, и они, уполномоченные все видеть, именовались его оком. А кто-то подозревал и еще более обезоруживающую истину:
«Царским подданным, кто бы то ни был, полагался присмотр со стороны некого соглядатая, известного им в качестве "ока". На самом же деле царь выслушивал каждого, кто утверждал, что видел или слышал что-либо неподобающее. Отсюда слухи, будто у него тысяча глаз и тысяча ушей». Налицо паранойя, причем чуть ли не вселенского масштаба. И какое имеет значение, где именно на безграничных просторах империи в этот момент находились его подданные, Дарий словно незримо присутствовал там и наблюдал за ними, будто прислушиваясь ко всему, о чем они говорили.
Однако от слуги, даже столь обласканного, как Артаферн, требовалось нечто большее, нежели простое соблюдение долга. Умевший прекрасно считать деньги, ненасытный сборщик дани, Дарий ждал от своих сатрапов чего-то еще, помимо обычных поступлений в казну. «Благоволением Ахурамазды, - напоминал он тем, кто ему служил, - я тот, кто является другом порядка, кто нетерпим к злу, кто не стерпит, если увидит, как слабого угнетает сильный».
Пользуясь высокопоставленным положением, Дарий говорил от имени закона, на котором зиждился мир. Он точно знал, какими себя видели персы; ни один народ не верил так крепко, как они, в свою добродетель. Столь суровые требования справедливости, полагали персы, выше звания и происхождения. Вот почему крестьянин, чью неподкупность углядело немигающее царское око, мог быть удостоен должности судьи. Правда, очутившись на этом месте, он рисковал обнаружить, что восседает на лоскутьях высушенной кожи, содранной с недостойного предшественника, с которого в буквальном смысле живьем «содрали шкуру».
Похоже на анекдот, поучительный и отталкивающий одновременно, но персов он неизменно развлекал. И это естественно, ибо так проще было утверждать милые сердцу воззрения. Нет на свете народа, неизменно думали они, который хоть отдаленно мог бы сравниться с ними в чувстве справедливости и особом таланте управлять. Как же повезло малым народам, если те в конце концов оказались в подчинении у персидского царя!
В таком рассуждении крылось оправдание для завоевания мира, коль скоро персидский царь взвалил такую задачу на себя. На сатрапов Дария, правивших на окраинах империи вне его монаршего присутствия, это также накладывало особые обязательства. Нельзя сказать, чтобы долг по обеспечению правопорядка в тех самых провинциях, где они в то же самое время обдирали всех дочиста, исполнялся без особого труда.
Куда все это могло рано или поздно привести, выяснилось бы при первом же посещении монетного двора в Сардах, где, как прежде при Крезе, продолжали чеканить монеты, на этот раз с изображением Дария в образе лучника, туго натянувшего тетиву власти, доблестного воина и защитника истины, справедливости, Арты. Затем монеты, звякнув и ярко сверкнув на солнце, упаковывались в корзины и увозились на повозках в Сузы.
