В результате Персии удалось в основном избежать разногласий, сильно повредивших Мидии, где царю приходилось балансировать между традиционными социальными структурами и знатью, все еще определяемой ими. Вожди мидийских племен, страдавшие от авторитарных амбиций Астиага, это учли. Со временем, должно быть, разительное отличие между их собственным царем и Киром поразило их больше, чем можно было высказать вслух. Скорее всего, именно это обстоятельство заставило Гарпага решиться на тот роковой шаг. «Так и случилось, что персы, которые однажды были рабами мидян, стали теперь их властителями», а Кир, двинувший войска на Экбатану, пожинал заслуженные плоды в награду за свою выдержку, дальновидность и умение пускать пыль в глаза.

Но даже и после этой первой крупной победы шаткость его положения не была устранена. Цари Ассирии, доводя до крайности традиционные обычаи торжествовать над побежденными, предписывали несказанные жестокости в отношении к ним, но Кир, руководствуясь расчетом либо - вне всякого сомнения - и собственным темпераментом, избрал путь милосердия. Заманив в свой лагерь изрядное количество мидийской аристократии, он устоял против искушения использовать их соотечественников в качестве рабов.

Даже Астиагу, вместо того чтобы снять с него кожу, скормить диким зверям или посадить на кол, предоставили возможность по-царски уйти на заслуженный отдых. Сокровища казны, правда, были захвачены и увезены на повозках в Аншан, но сама Экбатана избежала участи Ниневии. Кир даже не помышлял разрушить город Загроса, стратегически самый выгодный с точки зрения его расположения и самый приятный: если зимой, в дикую стужу, метели нередко делали перевалы недоступными, то летом, пока в персидских долинах стоял испепеляющий зной, Экбатана воплощала собой зеленеющий рай, окруженный горными пиками в шапках освежающего снега, и цветниками, и фруктовыми садами на склонах террас, а кристально чистый воздух был пронизан солнечным светом.

Город не только оставался столицей Мидии, но превращался - на время невыносимой летней жары - в действительную столицу всей империи Кира. Не удивительно, что мидяне ощущали себя если не совсем равными победителям, то по крайней мере их союзниками, переживая великое событие - правление нового царя.