Дарий, не пренебрегавший возможностями пропаганды, отнюдь не склонен был относиться к подобным веяниям легкомысленно. Именно поэтому, несмотря даже на то что восстание в Эламе отрезало его от родины, он направился не в Персию, а прямиком в Месопотамию. Спускаясь, как обычно, на головокружительной скорости с гор, он двигался той же дорогой, по которой за семнадцать лет до него шел Кир, и, как тогда Кир, поначалу он увидел дорогу совершенно пустой.
Громадный фаллос, сложенный из камней, возвышался на обочине, помечая границу Страны между Двух Рек; прямо перед ним, невозделанная и плоская, простиралась однообразная наносная земля. Ничто не нарушало этой просторной пустоши, лишь кое-где одинокий земледелец, согнувшись в три погибели, возился на ячменном поле, да на горизонте изломанной линией торчали пальмовые кроны.
Отмечая расположение оросительных каналов и рвов, они росли слишком далеко и не в таком изобилии, как если бы это было южнее, в долине Евфрата. А у Тигра в отличие от реки-близнеца на редкость крутые берега и - что особенно неудобно для землепашцев - чересчур быстрое течение, за что он и получил от персов свое имя, которое в переводе означает «стрела».
Но место, которое оказалось не пригодным для ирригации, обернулось идеальным для целей обороны; в этом у Месопотамии при общей невыразительности ее ландшафтов и было главное преимущество. Дабы обезопасить границы от угрозы вторжения со стороны Мидии и перекрыть открытые плоские равнины, что протянулись между Тигром и Евфратом, выстроили огромную полосу фортификационных сооружений, шириной восемь и высотой десять метров, - их зубчатые стены горделиво высились над тоскливым равнинным пейзажем.
Даже через шестьдесят лет после строительства эта Мидийская стена продолжала славить царя, воздвигнувшего ее, Навуходоносора II, когда-то наводившего ужас на весь мир. Нельзя было найти лучшего местоположения для столь внушительной демонстрации царского величия. Территория, вдоль которой пролегала стена - Аккад, - известна мистическими воспоминаниями о роковом нововведении.
Здесь за тысячелетие до Навуходоносора дурманящая мечта пришла на ум человеку по имени Сарган, которого с тех пор уже не могли забыть, после чего уже всех царей Вавилона чествовали и как правителей Аккада. Подобный титул в отличие от иных месопотамских наименований вроде «Владыка четырех концов земли» или «Царь Вселенной» мог показаться чересчур скромным, тем не менее ему надлежало связывать царей Вавилона с первоначалами империи. Хотя Аккад давно сделался захолустной провинцией, а его былое величие разлетелось в прах, он некогда являлся центром всемирной монархии, ибо именно в Аккаде еще в 2200 г. до н. э. впервые зародилась идея завоевания мирового господства.
