Отсутствие драматургов сказывается и на языке - не только в прямом, «техническом» смысле слова: для итальянских писателей просто непривычна драматическая форма, требующая особых способов выражения, особого языкового ритма. Если смотреть на вещи шире, итальянцы (я говорю в данном случае о тенденции)- это не та нация, которая выражает себя через сцену. Наш язык - это, по-видимому, язык лирики. У нас есть роман, есть великая поэзия, великая живопись и скульптура, но у нас нет трагедии. И если сегодня наш театр оттеснен на самую периферию национальной культурной жизни, вину за это следует возлагать не столько на современные зрелищные искусства, кино или телевидение, сколько на общий кризис общества.

Одни упрекают меня в «эклектизме», другие, напротив, в «односторонности» выбора, исключающего множество феноменов современной драматургии; нас даже обвиняли в том, что мы «препятствуем» развитию современной драмы. Меня, например, часто спрашивают, почему я никогда не ставил Беккета. Я даже беседовал с Брехтом об этой специфической проблеме - о театре Беккета, и в особенности о его пьесе «В ожидании Годо». И Брехт, согласившийся с тем, что Беккет очень искренний и очень талантливый художник, сказал: «Я и сам думал его поставить. Но иначе, чем все. Критически, диалектически. То есть совсем не так, как ставят его обычно». Об этом же думал и я.

Если на вопрос, почему я не ставлю Беккета и других современных драматургов (не так уж, кстати, их много, если перечислять настоящих, а не всех псевдоавангардистских пустозвонов), я отвечу: потому что мы не хотим, нам это не нравится, нас это не интересует,- это будет вполне допустимо, но неточно. Почему зрителям всегда мало того, что мы делаем? Разумеется, плохо, когда у театра узок круг интересов, разумеется, было бы полезно поставить Беккета или Жене так, как представляем себе это мы.