По его мнению, эта методика исключала привлечение предвзятого «шаблона общины», того «эрратического валуна», который воздвигли в своих разработках историки-государственники XIX в., и прежде всего Б. Н. Чичерин, на пути познания общины, выдвигая на первый план функции общины в качестве административной единицы низового сельского управления и фискальной. Здесь он был достаточно близок к истине.

Массовые источники, вводимые в настоящее время в научный оборот советскими историками, действительно убеждают в том, что такой «схемой» или жестко регламентированной организацией, какую описывали последователи государственной школы, община была не всегда и не повсеместно.

Вполне правомерно К. Гёрке подчеркивал и то, что в XIX столетии ни российская, ни западноевропейская научная мысль изолированно не развивалась. Он признавал и тот факт, что русские ученые-общиноведы в XIX в., уже сделали некоторые шаги в правильном, с его точки зрения, направлении исследования русской общины. Из дореволюционной литературы, которая служила ему одновременно и источниковой базой, К. Гёрке выбрал сочинения Александры Ефименко 1880-х годов, позднее опубликованные сочинения С. Б. Веселовского, еще позднее опубликованные сочинения Н. П. Огановского. Они так же, как и К - Гёрке, брали за исходный материал земельную структуру крестьянского поселения и занимались изучением форм расселения крестьянства по территории Европейской России.

Детально изучая многие вопросы, К - Гёрке, однако, не терял из вида центральную для его монографии задачу: попытаться реанимировать дискуссию об извечности частной собственности и еще раз атаковать марксистское положение об общине - первичной социальности, подчеркивая схематичность методик, разрабатываемых советскими историками, догматичность их концепции. Поэтому мы считаем необходимым подчеркнуть следующее.