До описываемых событий, в те далекие годы, когда путь Персии к всемирной славе только начинался, а Кир все еще находился в Лидии, к нему внезапно пожаловала делегация из-за Эгейского моря. Посланцы были греками, но не греками из Азии, чьи города, процветающие и манящие, Кир как раз в тот момент замышлял захватить и присвоить себе. Эти чужеземцы носили длинные волосы, щеголяли в нарядных красных плащах. Их речь, не лишенную изысканности и благопристойности, обычно присущих речи послов, отличал, однако, тон - настойчивый и дерзкий.
Смысл послания, которое они передали величайшему из царей земли, был прост: Кир должен оставить в покое ионийские города, в противном случае ему придется держать ответ перед теми, кто послал к нему эту делегацию, то есть перед спартанцами. Чужестранцы, похоже, думали, что одного лишь упоминания этого слова достаточно, чтобы у тех, с кем они говорили, застыла кровь в жилах, ибо больше они не добавили ничего. Кир, обернувшись, подозвал стоявшего неподалеку ионийца из свиты. «Ответь мне, - спросил он в полном недоумении, - кто такие эти спартанцы?»
Странный вопрос для любого из греков! Как мог какой-то азиат не слышать о спартанцах? Ничто не доказывало столь убедительно тупости и ограниченности персов, как тот факт, что они никогда не слышали истории про женщину с самой дурной на свете славой – Елену Спартанскую. Сотни лет тому назад она принесла разрушение в Азию да и в Грецию тоже. Ее похищение из дома мужа, царя Менелая, сыном царя легендарной Трои стало причиной всемирного кровопролития. Десять лет подряд герои Востока и Запада сражались насмерть на пыльных просторах Троянской равнины.
Только с уничтожением того, что, по убеждению греков, было величайшим из городов Азии, с истреблением его мужчин и порабощением его женщин эта жуткая война наконец завершилась. В масштабах разрушений потомки победителей находили нечто отрезвляющее и страшное: в конце концов «многочисленные экспедиционные войска были собраны, вторжение в Азию произошло, царская власть в Трое уничтожена - и все это ради одной спартанской женщины».
Не удивительно, что многие греки, в особенности те из них, кто населял побережье Азии, представляли весь необъятный Восток угрюмо застывшим в негодовании к не прощающим давних обид. Примостившись на птичьих правах с краю огромного континента, ионийцы имели все основания опасаться мстительных отголосков той Троянской экспедиции.
Самим же спартанцам была дорога память о знаменитейшей дочери их города. Как сообщает предание, Менелай, разыскивая Елену в Трое посреди заключительной резни, горел желанием бросить и ее труп на груды мертвых тел в наказание за бойню, учиненную по ее вине. Но когда наконец он нашел жену, то, вместо того чтобы заколоть ее, он уронил свой меч и застыл, пораженный видом ее обнаженных грудей, а потом, опомнившись, подхватил ее на руки. Вместе они возвратились в Спарту. Их гробницу по сей день можно видеть на возвышенности к югу от города, где громадные каменные плиты поднимаются среди красной, слово кудри Менелая, травы. Сама Елена, «лучистая», была куда великолепней, чем супруг: она не только светловолоса - у нее даже веретено золотое!
