После победы он рассчитывал на железную диктатуру «нашего комитета». Подобные высказывания, очевидно, дали основания А. Леннингу писать о «чисто политической якобинской тенденции» Нечаева.

Однако якобинство совсем не обязательно должно быть связано с иезуитством, неразборчивостью средств для достижения цели. Для нечаевщины же характерна именно такая связь. Бланкистские идеи П. Н. Ткачева также оказали некоторое влияние на Нечаева в период их совместной деятельности (1868 г.).

Признавая этот факт, А. Леннинг утверждает, что «бланкистские и марксистские идеи Нечаева составляли действительный центр его политических идей, которые позднее теоретически сформулировал Ткачев».«Марксизм» Нечаева издатель «Архива Бакунина» усматривает в отсылке читателей второго номера прокламации «Издания „Народной расправы"» к «Манифесту Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса. Еще ранее, в 1960 г., Ф. Вентури писал: «Нечаев описал свой идеал коммунистического существования, регламентированного до малейших деталей.

Анархизм Бакунина был на время остановлен, чтобы показать ту сторону, которую в будущем разовьет Ткачев и которую, возможно, Нечаев почерпнул в бабувизме некоторых из своих товарищей и в «русском якобинстве». Но больше, чем эти источники Нечаева привлекал Маркс... Возможно, что „Манифест"... заставил Нечаева пересмотреть свою программу. Он снова настаивает на своем примитивном и жестоком коммунизме в двух номерах „Общины", вышедших в Лондоне после его разрыва с Бакуниным». М. Конфино, приведя это мнение Ф. Вентури, присоединился к нему.

Так, три разных исследователя высказались за связь бланкизма С. Г. Нечаева с учением К Маркса. Причем Ф. Вентури привел еще один аргумент - журнал «Община» (1872 г.). Действительно, в первом номере этого издания помещена «Наша общая программа», повторяющая и детально объясняющая ряд пунктов, уже публиковавшихся в «Издании „Народной расправы"».