В предвидении плохого сбора я попыталась заинтересовать возможно более широкий круг зрителей и наметила постановку, вслед за «Влюбленной», одного акта из «Женитьбы Бальзаминова» с участием любимицы петербургской публики и прославленной исполнительницы одной из главных ролей в выбранной мною пьесе Островского, бесподобной комической актрисы Левкеевой. Вспоминая ее игру, я заранее радовалась за всех тех зрителей, которым предоставлю возможность вдоволь посмеяться. По счастью, Левкеева не только приняла мое приглашение, но, необыкновенно милая и добрая, не захотела взять с меня за свое участие в спектакле ни копейки. Сверх того, она взялась еще устроить так, чтобы с ней играла Стрельская, актриса, также любимая публикой Александрийского театра. На три остальные женские роли оставалось пригласить артисток из состава ораниенбаумской труппы, но, пораздумав, Левкеева вызвалась привезти и этих исполнительниц из Петербурга. Самого Бальзаминова взялся играть Панчин, и таким образом составился полный ансамбль «артистов императорских театров».

Мне казалось, что моя выдумка увенчается полным успехом. Не тут-то было! Когда окончился первый в моей артистической жизни мой именинный спектакль, оказалось, что из кассы театра причитается на мою долю всего только

46 рублей 80 копеек. А одному Тинскому я задолжала 100 рублей. Было над чем призадуматься... Все же я ни минуты не жалела, что «взяла», как тогда выражались, «бенефис». Он представил для меня волнующий интерес творческой встречи со зрителями, наподобие творческих вечеров теперешних, советских артистов. Вся публика, которая собралась в театре в тот памятный вечер, проявила ко мне столько теплой и живой симпатии, что я не могла не почувствовать глубокого удовлетворения: значит, мне как актрисе удалось донести что-то до сердца тех, кому я в каждой из своих ролей так страстно стремилась передать со сцены живую авторскую мысль и свое горячее чувство актрисы.