Для Аристодема, человека, который пренебрег возможностью умереть вместе с царем, возвращение из Фермопил обернулось непереносимой горечью. Из тени, отбрасываемой кончиной Леонида, выбраться было невозможно. В Лакедемоне скорбь не являлась уделом только женщин, как, скажем, в Афинах.
Каждому мужчине, будь он эфор или илот, следовало, когда царь покидал этот мир, биться лбом, испуская стоны. Остальными греками ламентации спартанцев воспринимались как нечто преувеличенное, граничащее с варварством. Официально царские похороны длились десять дней, но Леонида непросто было упокоить. Его изувеченный труп, оставленный на съедение коршунам и псам в далеком ущелье, так и не был отомщен. Постоянным напоминанием спартанскому народу о невосполнимой потере являлось то, что новый царь, сын Леонида, был еще мальчиком. Младший брат Леонида, Клсомброт, исполнял обязанности регента, но зимой его тоже не стало.
Когда спартанцы наконец, собравшись дать сражение, строем покидали Перешеек, они маршировали под командованием молодого человека, которому недавно минуло двадцать, Павсания, сына Клеомброта. Как регент Спарты и вдобавок верховный главнокомандующий союзных сил, он взвалил на себя немыслимую для столь юного возраста ответственность.
Однако сам Павсаний, чьи качества военачальника никогда не превосходили полностью его тщеславия, только безразлично пожимал плечами. Но сам по себе факт молодости военачальника прочнее связывал в сознании спартанцев Фермопилы и гибель Леонида. Шагая, чтобы освободить Грецию, они еще добивались отмщения. И особенно Аристодем, ведь это по вине варваров он носил свой заплатанный плащ труса.
Имелись и другие, кто, как и он, добивался расплаты, - люди, чьи потери были неизмеримо большими, чем у спартанцев. Возле Элевсина, в тридцати пяти милях по прибережной дороге от Перешейка, Павсаний ждал, пока с Саламина переправится Аристид с восемью тысячами других афинян.
К экспедиции примкнули шесть сотен изгнанников из Платея, еще одного города, занятого и сожженного захватчиками. Вот теперь, спустя год после их бегства из города, для них приближался наконец долгожданный момент возвращения. Настало время, чтобы платейцы и все остальные столкнулись с варварами и заняли дорогу на Беотию.
