Одно из принципиальных положений, сформулированных Т. Эммонсом, состоит в следующем. Политическое поведение руководства тех или иных партий он связывает не с «социальным статусом» этих партий, а с их политическим и социальным мировоззрением, сформировавшимся в юности и характерным для определенного поколения русского общества. В книге приведена сравнительная таблица по возрастам, составленная Т. Эммонсом на основании собственных данных о руководстве кадетской партии и данных английских историков Д. Лэйна и М. Перри о руководстве социал-демократической и эсеровской партий.
Заключая из таблицы, что лидеры кадетов в большинстве своем принадлежали к поколению 80-х годов, лидеры социал-демократов - к поколению 90-х годов, а во главе эсеровской партии стояла значительная группа «людей 70-х годов», Эммонс предполагает, что различия в мировоззрении руководства этих партий в немалой степени зависели от разницы в психологии поколений, к которым принадлежали их лидеры.
Конечно, причастность к тому или иному поколению накладывает определенный отпечаток на миросозерцание человека, но едва ли правомерно преувеличивать роль этого фактора в деятельности политических партий. Иначе как объяснить, например, полную противоположность целей и методов эсеров и октябристов, в руководстве которых большинство составляли, по данным самого Эммонса, люди одного и того же поколения 70-х годов?
«Генерационная» концепция, сформулированная Эммонсом в его книге, по существу работает все на ту же идею «внесословности», «надклассовости» политических партий вообще и российских буржуазных партий в частности, которая постоянно присутствует в зарубежной историографии.
Знаменателен итоговый вывод, к которому приходит Т. Эммонс в заключительной главе «Результаты и перспективы», выходя за рамки изучаемого в книге периода. «Ни политическая обстановка в стране в феврале 1917 г.,- пишет он,- ни состояние самой кадетской партии, ни ее традиции не соответствовали ее претензиям на роль главной политической силы в русской революции».
Ранний период организационного и идейного развития буржуазного либерализма
Этот вывод, вполне совпадающий с точкой зрения советских историков, перечеркивает концепционные схемы, бытовавшие в англоамериканской буржуазной историографии прошлых десятилетий.
Ранний период организационного и идейного развития буржуазного либерализма в России затронут также в книге Томаса Оуэна «Капитализм и политика в России. Социальная история московского купечества. 1855-1905 гг.». Автор прошел стажировку в Московском государственном университете, он использовал многие архивные фонды (ЦГИАМ, ГИМ, ОР ГБЛ и др.), проштудировал прессу, серьезно изучал труды советских историков (в первую очередь, как он сам отмечает, И. Ф. Гиндина, В. Я. Лаверычева, К. С. Куйбышевой, Г. Ф. Семенюк).
Хотя аспект, связанный с историей российского либерализма, далеко не главный в книге, в его освещении можно найти немало нового. Автор прослеживает постепенное сближение представителей «нового поколения»: московского купечества (братьев Гучковых, С. Т. Морозова, С. И. Четверикова, А. И. Коновалова, братьев Рябушинских и др.) с земским либерализмом, либеральной интеллигенцией, раскрывает то общее, что их объединяло, и те пункты разномыслия, которые мешали их слиянию.
Т. Оуэн показывает пути развития этой «младшей группы» торгово-промышленного сословия, формирование ее политических позиций. «Третье, новое поколение купеческих лидеров,- пишет он,- многие с университетским образованием, в результате травмы революции 1905 г. выступили на исторической арене как зрелый, с четким самосознанием, класс буржуазии».
Особое внимание Т. Оуэн уделяет политической идеологии капиталистического купечества. Возражая против «привычной концепции как советских, так и западных ученых, говорящих о либеральной буржуазии», он подчеркивает реакционный характер купеческой идеологии, обусловленный, по его словам, культурной традицией и стремлением к экономической безопасности.
