Царь, которому от сознания своей вины и отверженности тесно в годы, непосредственно следовавшие за созданием народной музыкальной драмы, такого всеобщего признания опера не получила, да, по-видимому, и не могла получить. Наконец, это Юродивый - образ огромной выразительной силы, олицетворение народной совести. Как многообразна галерея этих образов! Какие замечательно верные, правдивые и точные музыкальные характеристики нашел для них Мусоргский! Как гибка и отзывчива на каждую драматическую и психологическую деталь их музыкальная речь!

 «Борис Годунов» заключал в себе настолько новое, поистине революционное содержание, был настолько необыкновенным по всей своей стилистике, по используемым приемам и средствам выражения, настолько ярким по психологической глубине и неповторимой характерности образов, что даже и ближайшие друзья Мусоргского по «Могучей кучке» оказались не в состоянии полностью и безоговорочно принять первое завершенное оперное творение Мусоргского.

Даже такой титан русской музыки, как А. Бородин, духовно наиболее близкий Мусоргскому из всех композиторов русской школы, считавший, что «Как опера, «Борис» [...] сильнее «Псковитянки», находил все же, что «последняя более богата чисто музыкальными красотами». Да и идейный вдохновитель «Могучей кучки» и пламенный ее глашатай - В. Стасов, проницательнейший критик, всецело поддерживавший Мусоргского и потративший немало усилий па пропаганду «Бориса Годунова», все же далеко не сразу осознал все величие этой вершины русского музыкального реализма. 

Потрясающая правда, с которой в «Борисе Годунове» выписаны люди и время, острая реалистичность делают музыкальные образы чувственно осязаемыми, словно они изваяны резцом скульптора или воплощены на полотне кистью великого художника, подобного Репину или Сурикову.