Но вчера, просидев до шести утра, сделав за ночь сверхъестественное усилие, мы нашли решение проблемы. И - помнишь - исхитрились потом вытащить из бара, предусмотрительно запертого твоей супругой, целую батарею бутылок коньяка?

Но главное, мне кажется,- это то, что наше ощущение невозможности найти решение свидетельствовало не о бессилии нашем, а о зрелости. Препятствием была наша новая концепция театра как театра, который делается всеми вместе. Но после того, как мы «смонтировали» сценическое пространство, «найденное» в Венеции, и, располагая временем, терпением и средствами, начали его обживать, ты сделал из всего происходящего выводы, графические выводы, прививая новые решения к старым. Напряжение, трудности, отчаяние от неразрешимости проблемы объяснялись тем, что нам пришлось, чтобы придать «Галилею» окончательный вид, пойти против собственных убеждений и снова сделать «одинокое» усилие, как бы перешагнув через растворенную во времени огромную коллективную работу. Но зато, Лучано, сколько из всего этого мы извлекли поправок и сколько еще извлечем! Как нас будут ругать, обвинять в «безумном расточительстве»! Тебе придется еще проглотить и проклятия Паоло, возмущенного «задержкой» в работе, и мою нервозность, и тем не менее мы переживем все и двинемся вперед, не веря больше в старый способ делать спектакль, но пока еще не в силах предложить другой, потому что этот другой слишком далек от сегодняшних возможностей театра.

И все-таки в защите, в арьергарде мы работаем хорошо. Зачем? Этот вопрос мы не устаем себе задавать. На современном этапе на наших глазах гибнут ремесла, в которых источник нашей силы и которые мы любим, как немногое на свете. Вспомни о любви Брехта к вещам: «Изо всех вещей мне дороже всего - бывшие в употреблении...» и т. д.