В глубине души я чувствую неистребимую тягу именно к последнему. Дает ли, таким образом, о себе знать дьявольское искушение всегда поступать не так, как поступал когда-то? Стараемся ли мы воздвигнуть новое на останках старого, потому что старое уже отслужило свой век? Или это просто потребность в новом художественном выражении? Или что-то совсем другое? Ведь это, в сущности, ловушки, хотя каждая из них, вероятно, осуществима и художественно состоятельна. А может быть, притягательность, которой обладает в наших глазах новый способ, вытекает из исторического контекста, побуждающего меня таким путем искать новые методы, новые формы общения с аудиторией?

С моей точки зрения, именно это и есть основная проблема, которая стоит перед постановщиком «Оперы», предлагающим ее зрителю 1972 года. Эта проблема должна стать предметом и собственного моего размышления, и коллективной дискуссии; чтобы ее решить, нужно сперва ее оценить умом и чувством.

От того, как будет понята и истолкована нами окружающая нас реальность (и это всегда так), и зависит решение: нужна или не нужна сейчас «Опера»? Что сама по себе «Опера» нужна - в этом нет сомнения: в условиях капиталистического общества она будет нужна всегда. В условиях капиталистического общества фабула «Трехгрошовой» всегда будет символической и неразрывно с этим обществом связанной. Достаточно вспомнить, что с 1928 года и по сей день эта фабула сохраняет актуальность, ибо в ней дается определение неизменного в своей сущности характера нашего общества. В условиях общества действительно социалистического «Трехгрошовую оперу» либо не надо играть, либо ее надо играть как рассказ о мрачном прошлом, о мире, которого больше нет. Проблема, которая встала перед «Берлинер ансамбль», когда он взялся за перепостановку «Оперы»...