И все это - под знаком вечности, но при этом ни в коем случае не бальзамируя изображаемое, не превращая его в пустую раковину, перламутровую скорлупу, не жизнь в символе - в картине, как бы умело ни была она сделана. Но, с другой стороны, не впадая в увлечение предметом как предметом, как вещью, которую можно потрогать, каменную ли, деревянную ли; не думать, что она сама по себе уже и есть поэзия. Поэзия - это отбор, моделирование, поэзия - это преображение, которое претерпевает какая-то конкретная данность в руках художника. Сама вещь - такая, как она есть,- не может быть поэзией. Поэзия - это то, что уже после вещи. Или до. Догадка или воспоминание.

Понемногу вырисовывается новый замысел оформления. Я хочу развернуть некоторые сцены в совершенно новом пространстве. Описываю его сначала в идее. Скажем, так: пространство воздуха, ветра и тумана, не то зима, не то лето, мягкая, рассеянная голубизна. Еще по-утреннему свежая, теряющаяся в высоте. На заднем плане - шеренга старых домов и старых доков, с воротами, распахнутыми на берег: все такого «старого» цвета, который обретают предметы за долгие века существования. Лодка, которая еще недоделана, и старая, уже умершая лодка, как бы затонувшая в воображаемой воде. То есть линия жизни и смерти всего того, что связано с морским промыслом - непрерывающаяся, все время возрождающаяся заново. Безмятежность воздуха, в котором взвешены судьбы вещей, следующие ритму людских судеб, ритму дней, ритму времен года. Итак, на заднем плане и в воздухе ритм времен года, ритм погоды, чуть ближе - ритм вещей и предметов, связанных с морем. Еще ближе, на берегу, большая, полуразвалившаяся тартана: серая, нет - черная, вымытая неисчислимым количеством дождей, высушенная неисчислимым количеством солнечных дней.