Фемистокл, однако, со своим взглядом, устремленным в далекое будущее, оставался непреклонен. Он выступил с воззванием, доказывая, что необходимо срочно разобрать существующие причалы и перенести их в новый порт в Пи-рее, к скалистым выступам, лежавшим за Фалером. Здесь береговая линия образовывала не одну, а три естественные гавани, которых хватило бы для любого флота.

Эти гавани можно было укрепить без особых усилий. Место находилось на расстоянии двух миль от Фалера. Фемистокл страстно убеждал афинян, что затраченный труд непременно окупится неисчислимыми преимуществами, которые им предоставит Пирей - безопасный порт для непрерывно растущего торгового флота, торговый центр, облегчающий конкуренцию с Коринфом и Эгиной, укрытие от морских разбойников с Эгины. И в дальнейшем, если удастся найти средства и если потребуется, как знать, может быть, возникнет и военно-морская база...

Фемистокл, не имевший никакого желания пугать землевладельческую знать безумными разговорами о морской мощи, предпочел не особенно нажимать на этот последний довод. Но предвестие беды уже ощущалось в Афинах. Новости с Востока с каждым днем становились все тревожнее. Персидский военный флот уже выступил.

Рассказывали, что ионийские вожди тайком пробирались на берег, к зубцам горы Микале, а затем, крадучись, словно беженцы в собственной стране, собирались на Панионии, у своего почти заброшенного общинного святилища. И там, расчищая землю от сорной травы, они набирались решимости противостоять персам и в едином, отчаянном порыве рискнуть ради будущего.

Участь мятежа, в чем почти не сомневались его вожди, висела на волоске: «Или мы будем свободными, или рабами и вдобавок еще беглыми». Ионийцам не осталось иного выбора, кроме одного: снарядить как можно больше военных кораблей, бросив в дело свой последний резерв. Обогнув мыс Микале, они двинулись к Миле-ту и маленькому островку Ладе. Здесь, в двух милях от гаваней большого города, они устроили базу. Впереди - шестьсот вражеских военных кораблей, а в перспективе - решающее сражение. Но шли дни, а ни одна из сторон, словно обескураженная чудовищным масштабом предстоящего столкновения, не двигалась; и всюду - в Ионии, в Афинах, по всему греческому миру - у всех стали сдавать нервы. Флоты замерли, а люди с тревогой ждали вестей.