При конституции, введенной Ликургом, спартанцы уже не считались хищниками особой породы, богачами, преследующими бедняков, Гераклидами, донимающими крестьян, - теперь они стали охотниками, сбившимися в одну смертоносную стаю. Каждый гражданин, будь то аристократ или земледелец, должен был вступить в этот строй. С этого времени даже самый состоятельный обязывался принять образ жизни самых обыкновенных людей. Беспощадная, обязательная для всех дисциплина с самого рождения внушала каждому спартанцу, что подчинение - это все. Гражданин занимал свое место в обществе; гоплит занимал свое место в боевом строю.
Там ему предстояло оставаться на протяжении всей его жизни «с уверенно расставленными ногами, рот сжат, стоять в боевой стойке перед лицом врага» - и одна только смерть могла освободить его от исполнения долга. О самом Ликурге рассказывали, что он, показывая наивысший пример того, что гражданин города мог дать своему государству, покончил жизнь самоубийством, рассчитывая этим поступком вразумить людей. «Ибо он полагал, что и сама кончина государственного мужа должна иметь ценность для общества - и чтобы оставить образец деяния, сколь доблестного, столь и практического, он посчитал необходимым уморить себя голодом».
Мрачноватая философия, что ни говори. Но тем не менее самоотречение в разных своих проявлениях высоко ценилось спартанцами благодаря свободам, которые оно обеспечивало. То, что их город превратился в казарму, а все общество - в громадную фалангу, жестко скрепленную в интересах войны, выражало не столько ограничение свобод, сколько с трудом добытое классовое согласие.
Достигнутое равновесие между богатыми и бедными было хрупким. Гераклиды, хоть и уступили народу суверенитет вместе с кажущимся равенством, тем не менее сохранили свое богатство, свои поместья и львиную долю власти. Более бедные сословия, принятые в ряды элиты и непобедимой армии, обрели статус, в котором до того времени им было отказано, - и материальную обеспеченность в придачу.
Больше им не приходилось ковыряться в земле, пытаясь добыть свой хлеб и заниматься ремеслом ради пропитания. Воину не пристало думать о починке башмаков, пилке дров или лужении сковородок. Такого рода занятия были оставлены в Спарте представителям других общин Лакедемона: «регіоікоі» (периэки), или «живущие вокруг», как их пренебрежительно называли, граждане второго сорта, которым было отказано в правах, причитающихся полноценным, испытанным спартанцам.
Для истинного солдата оставался лишь один источник наживы, достойный его звания. Удовлетворив людей, некогда одержимых приобретательством земель, захват Мессении предоставил аристократии широчайшую возможность щедро раздавать военную добычу. И хотя подробности этого скрыты в дымке веков, сдается, что один из ключевых пунктов в программе Ликурговых преобразований состоял в том, чтобы большая часть мессенских земель выделялась на участки для бедноты.
