Ему вторит X. Рюсс: сваливать на монгольское иго вину за задержку развития русского города - это значит преувеличивать роль исторического дисконтинуитета. По X. Рюссу, уже в Киевской Руси существовали объективные факторы (в частности, отсутствие социального слоя, сходного по экономической силе и политическому самосознанию с западным бюргерством), которые препятствовали образованию политически полнокровного городского бюргерского слоя.

Эта мысль доказывается не только на примере северо-восточных городов, но и Великого Новгорода. Интерес к истории Великого Новгорода особенно проявился в конце 70-х годов. К этой теме обратились Й. Лёйшнер и К. Гёрке. Они имели на то веские основания. Хорошо сохранившийся комплекс источников как письменных, так и археологических, расширяющийся год от года благодаря усилиям советских историков, большое количество работ, прежде всего В. Л. Янина и членов возглавляемой им Новгородской археологической экспедиции, облегчает зарубежным историкам осмысление прошлого этого города.

Интересу к Новгороду способствуют и старинные представления о нем как о городе исключительном, отличном ото всех остальных городов Руси. Йорг Лёйшнер, вышедший из школы Г. Лудата, попытался поставить общие проблемы управления городом и структуры городского населения, а также проанализировать позиции различных политико-социальных группировок Новгорода в отношении «аннексионистской» политики Москвы на заключительном этапе новгородской независимости (70-е годы XV в.).

Й. Лёйшнер приходит к выводу, что сохранение новгородской автономии было желанием широких народных масс. Как известно, в советской историографии последних лет утвердился иной взгляд, согласно. которому за автономию боролись лишь верхи города.

Мнение Й. Лёйшнера было поддержано рядом историков ФРГ, в частности Н. Ангерманом.