Понятие классовой борьбы в многотомнике тщательно избегается и изобретательно подменяется словообразованиями типа «объединенные социальные элементы», «половины социального организма», «потенциалы протеста», «общая пролетарская воля» и «взрывчатая социальная смесь».

Цифры и факты о банкротстве системы продовольственного снабжения и аналогичных явлениях 1917 и 1918 гг. не могут восполнить отсутствие анализа жизненного уровня, который должен являться неотъемлемой составной частью исследования сложных революционных процессов. Так, остаются совершенно неясными историческое возникновение и чрезвычайная важность для революции классовых интересов беднейшего крестьянства, заключавшихся в разделе крупных земельных владений и увеличении собственных земельных наделов.

Не меньшей критики заслуживает и вторая характерная черта изложения, которую можно обозначить как урезание исторической перспективы. Октябрьская революция является, по мнению авторов, исключительно результатом общественно-политических событий военных лет, а долгосрочно действующие факторы почти не принимаются во внимание вопреки социально-историческим исследованиям самой буржуазной историографии.

В разделе под весьма неудачным названием «Стремительный рост числа организаций» относительно общей ситуации 1917 г. говорится следующее: «После того как развалилась институционная структура старого строя, за одну ночь на расчищенной почве проросло множество новых организаций, которые выражали стремление к реформе, импровизационный дух населения, почувствовавшего себя освобожденным. Зародыш крушения этого многообещающего начинания заключался в том, что стихийные творения, первоначально окрыленные радостным чувством солидарности всех устремленных к реформе сил и порожденные самой революцией в условиях войны и лишений, все сильнее подпадали под действие центробежных сил или же, представляя конкурирующие интересы, все более открыто вступали в борьбу друг с другом...