Для моего детского слуха его имя сливалось с представлениями о гориллах и зубрилах. Обладатель такой фамилии представлялся мне фантастическим получеловеком, и когда я впоследствии прочел рассказ Гофмана об учителе, превратившемся в отвратительную муху, мне казалось, что я уже давно знаком с нею, - она залетела на страницы гофманской книжки с нашей Ивановской улицы. Прямо из Первой гимназии.
Гимназия Гуревича, куда я был определен, пользовалась славой выдающегося учебного заведения. Его директором был высокообразованный человек, редактор-издатель передового педагогического журнала «Русская школа». Сам он пользовался уважением и симпатиями широких литературных кругов. Под стать директору был и преподавательский состав. Среди педагогов я вспоминаю популярного в то время детского писателя Н. И. Позднякова -он преподавал малышам русский язык. Брат Всеволода Гаршина, Евгений Михайлович, вел занятия по русской литературе в старших классах. Огромной популярностью среди гимназистов пользовался выдающийся историк, в будущем профессор, Форстен. Среди других учителей был математик, который пользовался репутацией превосходного преподавателя.
Вульф - почему-то напоминала мне выстрел, от которого человек невольно вздрагивал. Сам он - я был в этом уверен - принадлежал к семейству Збариллов. Первоклассникам он делал страшные гримасы и, ядовито скандируя слова, сквозь зубы цедил о том, сколько у него в запасе острых стрелок и как крепко вопьется каждая из них в любого, кто окажется нерадивым к математическим наукам.
У Вульфа была круглая голова без растительности, круглый живот, круглые жесты, и, когда я стал старше, мне верилось, что, так же как и Збарилл, наш математик может превращаться в гофманскую муху. Единицы его были колючи и злобно впивались в страницы классного журнала против фамилии очередной жертвы.
Получил единицу и я за то, что не приготовил урока по болезни, а мама забыла снабдить меня запиской об этом. Два года я учился очень порядочно, но после того как почувствовал себя несправедливо опозоренным вульфовой «стрелой», потерял учебный темп и уж не мог оправиться до самого окончания гимназического курса. Зато мой интерес к искусству возрос.
