Как-то мамусю навестил ее давнишний знакомый, известный театрал Желябужский. «Я слышал от молодежи, дорогая Мария Николаевна,-говорил он,-что ваша дочь, Надежда Федоровна, интересно фантазирует по музыке. Ей надо готовить себя на сцену. Я беседовал с некоторыми из моих друзей. Мы хотели бы предложить вашей дочке скромный дебют. У нас, в железнодорожном клубе, есть кружок порядочных любителей. Разрешите Надежде Федоровне сыграть с ними маленькую пьесу «Белая лилия»,-вы, может быть, слышали об этой изящной безделушке... В ней есть, как нам кажется, подходящая роль для Надежды Федоровны. А дальше будет видно. Пока это только начало».

В самый разгар приготовлений к этому спектаклю моя судьба круто переменилась. Мною овладела мысль о долге самопожертвования, с которым сестра должна прийти сестре на помощь. Я приняла яд.

В народе говорят: сердце матери - вещун. Только оно, вещун-сердце, помогло матери вырвать меня из рук смерти, уже мертвенно похолодевшую.

И все же случилось непоправимое. Я стала женой человека, злая воля которого уже надломила жизнь моей сестры.

Первая попытка идти на сцену отодвинулась на долгий срок.

В одном из уголков нынешней Ленинградской области я нашла приют для себя с дочерью и ее отца. Жилось одиноко, но могла ли я на это жаловаться? Я искала одиночества. Мне казалось, что вдали от города легче будет создать семью, и с ее помощью тот, кто стал мне мужем, начнет новую жизнь - как художник и как человек. Я ошиблась. Мои усилия разбивались о дикую распущенность графа. Всегда на грани обмана, насилия и даже убийства... Безудержные

романы с замужними и незамужними женщинами, кутежи на вокзалах, на охоте... И все чаще, все настойчивее поднимались в душе требовательные вопросы: куда же ведет такая жизнь, на что она нужна? Я не переставала слышать этот требовательный голос в лесах, по которым пристрастилась ходить с ружьем за плечами, в саду, который развела при доме, за лечением крестьян, которых пользовала местная больница одними только содовыми порошками.