Как только Нина Павловна пришла к убеждению, что младшая Коммиссаржевская, так же как и ее сестра, отмечена артистическим призванием, она взялась сама за устройство ее дебютного спектакля. С того часа Надежда Федоровна стала предметом неослабного попечения со стороны своего нового друга.

И вот наконец день дебюта пришел.

Не удивительно ли, что события, которых мы ждем напряженно, взволнованно и долго, все-таки застигают нас врасплох? Мы не успеваем опомниться, как долгожданное оказывается уже вчерашним днем нашей жизни и он становится похожим на ночной сон, которого никак не припомнишь среди дневного движения.

Так именно и случилось, когда спектакль наконец состоялся. Мы его ждали с волнением за дебютантку и за себя, мы готовились к нему, как к делу большого и важного значения, но когда он миновал, мы не могли восстановить тех характерных черт, в которых проявляется живая и конкретная действительность. Из всего, что происходило на дебютном спектакле и что предшествовало ему в тот вечер, самой Надежде Федоровне особенно запомнилась одна незначительная подробность. По пути в клуб ее волнение достигло предела, мысль и воображение молчали, а предательская дрожь заставляла крепче стискивать зубы. Но хорошо было, сидя рядом с Ниной Павловной на извозчичьей пролетке, зажмуриться и подставить лицо мягкому веянью мартовской оттепели. А когда глаза вдруг раскрылись, с петербургского вечернего неба в них опрокинулись семь звезд золотого ковша. И мелькнула мысль, оставшаяся в памяти на всю жизнь:

-Всякий раз, когда взгляну на Большую Медведицу, вспомню свой первый путь на «Грозу» и все то, с чем я хочу идти на сцену.

Как игрался спектакль? Каковы были реакции зрителя? Какие места в роли Катерины оказались самыми значительными по силе выразительности и по внутреннему подъему? Все тонуло в непобедимом волнении, овладевшем не одной только дебютанткой. В тот вечер и на сцене и за кулисами всех трепала лихорадка и сквозь нее до сознания доходили только обрывки окружавшей нас действительности, да еще упоительное чувство успеха, нараставшего от сцены к сцене, от действия к действию, вплоть до последнего занавеса.