В моей памяти воскресло при этом самое прекрасное из детских моих впечатлений - образ Катерины из «Грозы», которую я видела однажды в виленском театре со знаменитой в то время актрисой Мельниковой. Как именно она играла, в чем заключалось очарование ее игры, не мне было судить, но впечатление запало мне в душу, как западает музыкальная мелодия - безотчетно и неистребимо.

Хорошо под мамину музыку представлять себе разных людей, случаи их жизни и мысленно разыгрывать их в лицах. Хорошо оживлять эти образы чувствами жгучей боли, страха, восторгов, как это бывало на сцене виленского театра... А Вера, прижавшись ко мне, мечтает о новом спектакле:

-Ты слушай, Надя... «Она», видишь ли, замужем. В Италии, конечно. «Он» изменил. «Она» ушла. Стала актрисой. Успех ошеломляющий. «Она» приезжает в город, где живет ее бывший муж. «Он» увидел ее на сцене, и жаркое чувство вспыхнуло с прежней силой.

-А она?

-Погоди! В антрактах он у нее в уборной, говорит ей о своей любви...

-И неужели она?..

-Конечно, нет! Она тверда. Неприступна. В ответ он слышит одно только слово. Гордое слово -«никогда».

Я облегченно вздыхаю. Драматизм положения разрешается в моем духе, и Вера, подстегнутая произведенным впечатлением, произносит торжествующую концовку:

-Она посвятила себя безраздельно театру и принадлежит ему одному. К прошлому нет возврата.

Этот эпизод Надежда Федоровна рассказала по необъяснимой ассоциации в дни нашей работы над постановкой леоновского «Нашествия» в ярославском театре. Давнее прошлое завладело было всеми нашими мыслями и чувствами, как вдруг Великая Отечественная война напомнила о себе голосом зениток, ворвавшимся в наш гостиничный номер сквозь плотную маскировку окон, - фашисты рвутся к ярославскому заводу автомобильных шин, а лакомая приманка никак им не дается. И на этот раз обстрел вскоре затихает. Надо возвращаться к прерванной работе, завтра с утра нас ждет встреча с коллективом Волковского театра.