И Гайдну, этому великому мастеру, который сразу же понял значение Моцарта, понял с той ясностью, которая дается только гениям. Моцарт прошел через это прошлое, с одной стороны, смиренно, подражая, копируя, варьируя - иногда даже работая в чьей-то манере, с другой - со спокойной уверенностью гения превращая это прошлое, это «усвоенное знание» в нечто собственное и индивидуальное с ясно ощутимым неповторимым стилем. Моцарт соединил прошлое и настоящее в живом диалектическом единстве, пропустив их через собственное «я». Он был не просто «связующим звеном» (в такой характеристике есть что-то географическое), он был весь нацелен в будущее, как в художественном смысле, так и в смысле техники. Его музыка гармонически и содержательно опережала свое время на целый век. И тут можно было бы говорить о его великих романтических открытиях, о развитии им песенного начала, о «музыкальном повествовании», ведущемся путем «накопления гармонии» и «скачков» за пределы «логической гармонической последовательности», обо всех его поразительных и необыкновенных открытиях в области мелодически-инструментальной ткани - о всем том, что дает композитору право принадлежать будущему...

В заключение можно сказать: ни один музыкант не был столь современным своей эпохе, столь верным традиции прошлого и в то же время столь страстно устремленным в будущее.

Моцарт, или о простоте, легкости, естественной ясности музыки и искусства вообще.

Я всегда считал, что одна из самых очевидных черт гения или гениальности в любой области - это ясность и простота, доступность произведения искусства и самого художника для всех уровней восприятия. Художников, которые демонстрируют проделанное ими усилие, которые производят «трудное искусство»- искусство темное, сложное, надуманное, для многих непонятное, я не люблю.