Стремясь повернуть вспять наметившуюся при А. Суа-ресе тенденцию к закреплению Испании на независимых, внеблоковых позициях, Вашингтон решил как можно быстрее и во что бы то ни стало «пристегнуть» эту страну к НАТО.

«Атлантисты» должны были знать, что вступление Испании в союз имело относительно ограниченное военное значение. Действительно, в реальном выражении блок приобретал не так уж много: 321 тыс. солдат и офицеров, 12 подводных лодок, 75 надводных кораблей и 168 боевых и 78 военно-транспортных самолетов. Принимая во внимание тот гигантский стратегический потенциал, которым располагали к данному моменту оба противостоящих друг другу военно-политических союза - НАТО и ОВД, ясно, что Испания не могла повлиять решающим образом на сложившееся соотношение сил.

Но для правительства США вопрос о всемерном расширении НАТО был вопросом принципа. Согласиться на то, чтобы Испания оставалась нейтральным государством, таким, как, скажем, Швеция, Швейцария или Австрия, значило сделать шаг в сторону мира и международного сотрудничества. Вашингтон к этому явно готов не был.

Конечно, в Соединенных Штатах далеко не все мыслили подобными категориями. Свидетельство тому - антиконформистское выступление старшего научного сотрудника Фонда Карнеги для содействия всеобщему миру Джеймса Голдсборо, который писал в «Нью-Йорк тайме»: «Есть основания усомниться в мудрости принятия нового члена через 32 года после создания НАТО и через 26 лет после того, как был принят последний член - Западная Германия. В 70-х годах заметно улучшились отношения между Восточной и Западной Европой, и можно спорить, является ли политика расширения блоков наиболее пригодной для дальнейшего улучшения положения в 80-е и последующие годы».