Мы будем присутствовать при другой, быстро нарастающей перемене: мать, которая «создала сына своей фантазией», сын, «которого больше тянет глядеть на меч и слушать барабан, чем учиться», сын, воспитанный на наказаниях, сын, доверившийся материнским поучениям: «она говорит, что, если бы я им следовал, я был бы непобедим». А позади Волумнии и Кориолана - другие «протагонисты»: патриции, сенаторы, политики, генералы, с их интересами, их собственностью, их убеждениями, от Менения до Коминия, весь класс, призванный защищать установленный порядок вещей. «Кориолан»- это также и трагедия диалектических отношений между представителями одного и того же класса, трагедия, достигающая кульминации в конфликте между Кориоланом и людьми, его воспитавшими, определившими его историческое и политическое лицо.

Весь этот мир - его идеи, его персонажи - противостоит в свою очередь другой части общества, не упускаемой поэтом из вида: плебсу, показанному в бесконечном разнообразии отношений - от отношений между самими «плебеями» до отношений между плебеями и их трибунами.

Единство «плебеи - трибуны»- следствие тезиса и антитезиса в действии; другой драматический узел «Кориолана»- это развитие отношений плебеев между собой: их решения, их сомнения, их ошибки, их победы - и отношений трибунов с плебеями. В свете реальных фактов единство действий патрицианского класса выглядит кажущимся, а обвинение плебеев в непоследовательности, неспособности к суждению, нравственной несостоятельности обнаруживает свою поверхностность и неосновательность. Так же как лживость, двурушничество, погоня за личной выгодой, тщеславие трибунов превращаются в «объективную позицию» классовой борьбы, когда один класс противопоставляет свою политику политике другого.