Будь Мэри одна, она, может быть, и пошла бы на мировую,-вся беда в ее итальянце, украинце, французе или... бог его знает, кто он такой этот Коммиссаржевский!.. И снова, как давно, дядя Коля оказался в роли парламентера. На этот раз его миссия окончилась не полной удачей: Федор Петрович решительно отказался от приглашения, и только его семья приехала на все лето гостить в Буславлю.

Тотчас же по приезде мы кинулись осматривать дедушкину усадьбу. Все в ней поражало наше детское воображение новизной впечатлений. Гладко отполированные бревенчатые стены, флигель, очень схожий с тем, где жила пушкинская няня. В оранжереях трудно было дышать от влажного нагрева, хотелось выбежать на волю, и тогда, даже на самом солнцепеке, воздух казался свежим и легким. Добрались и до кухни. Познакомились с поваром Никитичем. Тотчас заметив, как он по-особенному курит из трубочки, Вера поскорей сдружилась с ним, а заодно и с его диковинной трубочкой. С этого дня мы забегали к Никитичу ежедневно - поболтать, справиться, что будет к обеду. Мимоходом сестра выпрашивала заветную трубочку - на одну только минуту!-и тянула из нее удушливый дым до тех пор, пока ее не начинало тошнить. Такая неприятность быстро забывалась, и назавтра все повторялось заново. Невозможно было удержаться. Никитич курил без перерывов и не просто, как курят все люди, а с особенным присосом, аппетитным и таким неповторимым, что хотелось перенять его манеру курить во что бы то ни стало. Да чего только не было в старинной вышневолоцкой усадьбе!.. Глаза разбегались во все стороны, с мыслями некогда было собраться, дни летели за днями, и не было такой силы, которая хоть чуть-чуть замедлила бы ход времени на старинных «аглицких» часах в гостиной, где мамуся любила по вечерам играть на фортепьянах, таких же старинных, как часы.

-Спать ложиться, спать! Завтра, дети, большой праздник, и к дедушке с утра приедет священник служить обедню.