Когда на этой линейке я добралась до места, я не могла взять в толк, как можно после такого путешествия найти в себе столько свежих сил, чтобы донести до сцены творческое самочувствие, без которого в репетиционной работе нет ни малейшего смысла? Как же должны были себя чувствовать те, кто проделывал такое путешествие ежедневно, а в дни спектаклей - по два раза подряд? Тут я оценила вполне предоставленную мне возможность в ораниенбаумском театре хоть изредка уединяться в парке, подступавшем прямо к нашей даче, и среди лихорадочной работы собраться с мыслями и освежить силы...

По возвращении из Москвы, едва выбралась у меня свободная минутка, я отправилась в чудесный наш парк. Мне уже хорошо была знакома заветная тропинка: стоило по ней пройти подальше, чтобы почувствовать себя в настоящем, глухом и роскошном лесу. Вслух вырвались у меня ничего не выражающие слова: «Как здесь хорошо!» А про себя я подумала: «Могу ли я когда-нибудь изменить своей любви к природе, потерять способность чувствовать ее, проникаться ею? Если бы когда-нибудь это случилось, я бы утратила малейшую силу творчества, а если бы потеряла творчество силы, конечно, умерла бы».

Возле лесной речки, на хорошо мне знакомой старенькой скамье, хорошо бывало сидеть и работать. Но на этот раз вода перебиралась через камни с такой легкостью, что ее журчанье сливалось с пением птиц и тонуло в тишине парка. Я засмотрелась на воду, и меня охватило то особое настроение, когда нельзя рассказать, о чем, собственно, думаешь. Но сам собою стал проступать в душе образ роли, которую я готовила к очередному спектаклю. Опять играть с двух репетиций. Опять ужасное состояние от сознания невозможности играть так, чтобы иметь право назвать свою игру искусством. Но наперекор всему я работала над ролью с упоением. Текста еще не знала, но уже ясно, отчетливо видела, что я хочу в ней сказать, - и в глубине души шевелилась тревога: можно ли будет играть совсем так, как я хочу?.. Творческое беспокойство волновало душу, а душа жадно ловила голоса ручья, птиц и тишины леса. Как всегда, они отдавались во мне тою завороженностью, когда мысли рождаются и множатся одна за другой, не укладываясь в слова и не вмещаясь в логические понятия. Но я делала усилие, чтобы преодолеть мечтательность души, и начинала различать, как рождалась мысль, близкая моему сердцу: путь мира беспределен.