Самый опасный враг, с каким сталкивается гоплит лицом к лицу, - это паника. Достаточно одному пехотинцу усомниться в победе и покинуть свое место в строю, бросить щит, кинуться, толкаясь, против течения в тыл - и холодок смертного ужаса пройдет по всей фаланге, и тогда бегство одного солдата в несколько секунд обернется всеобщим. Этот разрушительный феномен греки предпочитали объяснять не погрешностями бренной природы смертных, а странными прихотями каких-то сверхъестественных сил, дыханием богов, насылающих смертный ужас на сомкнутые ряды, или появлением разгневанного героя, вышедшего из могилы и мчащегося по полю битвы.
Но и такая точка зрения, даже если она проливает бальзам на уязвленную гордость побежденных, не отрицает одного печального обстоятельства - для малодушного меньшинства сражаться в фаланге невыносимо тяжело. «Мужчины носят шлемы и нагрудные панцири для собственной защиты, но щиты они носят во благо каждого, кто держит строй». Если гоплит идет на войну, не разделяя абсолютной уверенности в исходе боя тех, кто марширует рядом, это означает, что его мысли заняты сознанием своей обреченности.
Так что афинские мужи, глядя с афинских стен в сторону горы Пентеликон, над которой горел сигнальный огонь, предупреждавший о высадке персов, понимали, что тот момент, которого они столько лет с ужасом ждали, наконец наступил. Мысли о том, как наилучшим образом вести себя в опасности, у них были далеко не одинаковы. Сообщения о невиданном масштабе нашествия уже носились по городу.
Было ясно, что, какую бы армию ни собрала демократия, все равно на поле сражения она окажется в удручающем положении. Добавьте сюда ошеломляющее превосходство персов в кавалерии, а еще тот прискорбный факт, что за последние полстолетия ни разу не случалось, чтобы греки в открытом бою выдержали натиск персидских воинов, и доводы в пользу того, чтобы спрятаться за городскими стенами и выдержать осаду, окажутся неопровержимыми.
Тем не менее решение выйти навстречу завоевателю и дать бой уже было принято. Как только известие о том, что персы высадились у Марафона, подтвердилось, все гоплиты демократии, все жители, кто имел средства обеспечить себя оружием - в общей сложности около десяти тысяч человек, - приготовились «взять с собой еду и шагать». Они выступили под началом военного архонта Каллимаха, но автором стратегии являлся Мильтиад. Эту стратегию утвердили в ходе ожесточенных дебатов на Народном собрании в качестве официальной резолюции афинского народа.
