«Люди карий», согласно преданию, участвовали в первой войне между Востоком и Западом на стороне троянцев; в отличие от своих родичей в Ионии, они никогда не попадали под иго греческих поселенцев. И хотя Галикарнас, величественная столица Карий, была обязана своим основанием колонистам из Пелопоннеса, греки составляли лишь часть населения, которое с веками сложилось в этом плавильном котле. Город, на взгляд афинян, являл собой беспокойный очаг - слишком отличные от других обычаи процветали в нем. К тому же там правила женщина - царица Артемизия.

И необычным был ее дух «мужественной отваги», с которым она поспешила собраться в поход и снарядила несколько боевых кораблей для имперского флота. Увешанная, скорее всего, драгоценными украшениями, обряженная в пурпурные ткани и умащенная бесценными благовониями, она тем не менее была флотоводцем, в искусстве которого никто не сомневался.

Она так умело управляла своими триремами, что репутация ее эскадры занимала второе после Сидона место. Афиняне понимали, что если варваров не остановят по пути в Аттику, то Артемизия и ее боевые корабли вскоре начнут бороздить гладь бухты Пирея. «Keres» или «Kares», разве имело значение, каким словом их называть - эти чужаки будут расхаживать по афинским улицам, и они-то не испарятся с восходом солнца!

Но, как и следовало ожидать, большинство афинян, пока их соотечественники сражались и гибли у Артемисия, чтобы выиграть время для эвакуации жителей Аттики, еле переставляли ноги. Никто не задумался, что и в каком количестве понадобится им в случае отъезда. Ворота города Трезен, расположенного милях в тридцати от Пирея на пелопонесском побережье Саронического залива, были открыты для беженцев из Афин с того момента, как разразился кризис.

Как ни горестно остаться без дома - особенно немыслимо для коренных земле-родных афинян, - утешало то, что жители Трезсна оказались на редкость гостеприимными хозяевами: каждой прибывшей матери семейства выдавалось пособие, каждому ребенку обеспечивалось бесплатное образование. Предусматривалось даже право на свободный сбор плодов в рощах и садах.

Тем не менее в Афинах успешно осуществлявшаяся эвакуация спровоцировала новый приступ переживаний. Чем больше семей покидало город спускаясь к порту и волоча пожитки по мостовым и толкая перед собой тележки с кладью, тем сильнее это действовало на афинян, для которых мир каждый раз переворачивался вверх тормашками.

И каким зловещим предзнаменованием казалось уже то, что жены и матери - респектабельные афинские матроны! - выходили на улицу. Мысль о том, что международный конфликт создаст условия для непозволительного поведения их жен, гнездилась в умах греческих мужей еще со времен Троянской войны.