В списке кандидатур выделялись двое. Одним из них, как ни странно, был Миль-тиад - не тот искатель приключений, современник Писистрата, а его племянник, недавно возглавивший род Филаидов и будущий тиран Херсонеса. Вторая, еще более неожиданная кандидатура - некий Клисфен из Алкмеонидов, возвращенный Афинам и ее верховному органу власти по милости тиранов. Увидев в списке кандидатов на должность архонта имя бывшего изгнанника, кто посмел бы усомниться в законности режима? И кто сомневался бы теперь, что братьям надо остаться у власти, если даже самый заклятый враг тирании согласился послужить ее украшением!
Но возможно истолковать возвращение Клисфена и в совершенно ином свете. Неужели Алкмеониды, которым ничего не стоило нанести удар в спину, на самом деле пошли на перемирие? Действительно, довериться им было рискованно. В итоге случилось то, что следовало ожидать: едва окончился срок полномочий Клисфена, как он снова моментально очутился в изгнании. Это можно рассматривать как победу Писистратидов, но победу крайне опасную. Ведь основанием для легитимности власти Писистратидов служила их способность поддерживать мир и общественный порядок, а стоило опуститься до фракционной борьбы - и власть неминуемо выскользнула бы у них из рук.
Нельзя было допустить массовых беспокойств, однако нельзя было и переусердствовать в их сдерживании чрезмерными репрессиями. В этой ситуации даже храм Зевса мог показаться не столько памятником самонадеянности правителей, сколько образчиком колоссального блефа.
Подобные иллюзии являлись отличительным признаком режима. Как посмотреть: с одной стороны, Афины могли казаться монархией, но с другой - что-то все-таки их отличало. Граждане на всем пространстве главной площади замечали тех, кто ажиотажно менял деньги, слышали несмолкаемый гул коммерческой деятельности, ибо площадь, этот имперский образчик самовосхваления Писистратидов, уже была колонизована торговлей. Купцы жирели за счет тирании.
По всему городу на прилавках взвешивали тяжеловесное серебро. Скорее всего, по инициативе Писистратидов монеты унифицировались: на одной стороне печаталось изображение Афины, а на другой - ее священной совы. Эта валюта была настолько надежной, что она приравнивалась к деньгам любого из городов. Но если финансовая деятельность служила тому, чтобы придать богатым больше силы, дабы с ними считались, как никогда раньше, то она же повысила и значимость тех, от кого зависел большой бизнес, будь то горшечники из Керамика или крестьяне, поставлявшие оливы на маслобойни.
