Подобная реакция была вполне объяснима: донесения дипломатов из Мадрида предостерегали против поспешных решений. «Развитие обстановки с начала мятежа, - писал, в частности, советник посольства Германии в Мадриде Швендеман в депеше, датированной 25 июля 1936 г., - отчетливо свидетельствует о растущей силе и успехах правительства и о застое и развале у мятежников... Соотношение сил противников с точки зрения морального состояния и пропаганды... тоже продолжает развиваться в пользу правительства.

Последнее рекламирует программу, которая привлекает широкие массы народа: защита республики, свобода, прогресс, борьба против политической и социальной реакции... Члены милиции полны фанатичного боевого духа и сражаются с исключительным мужеством, соответственно неся и потери. Эти потери, однако, легко восполняются за счет масс населения, тогда как мятежники, которые имеют в своем распоряжении только собственные войска, обычно лишены таких резервов. Если не случится чего-либо непредвиденного, трудно рассчитывать, что военный мятеж в силу всего этого может иметь успех».

«Непредвиденное», однако, случилось: вмешались Гитлер и другие высшие руководители германского рейха. Осознав, что без тотальной поддержки с их стороны мятеж Франко обречен на неудачу, они приняли волевое решение начать в Испании прямую военную интервенцию. 25 июля, в тот же день,, когда посольство Германии в Мадриде направило в Берлин свою пессимистичную депешу, фюрер созвал совещание, в котором участвовали Геринг, Канарис и другие нацистские главари. Там-то и было решено вмешаться в войну на стороне мятежников, сделать все, что потребуется, для их победы.

Позднее, на Нюрнбергском процессе над главными военными преступниками, Геринг расскажет, что советовал Гитлеру оказать поддержку франкистам, «во-первых, с целью предупредить господство коммунизма... и, во-вторых, с целью использовать представляющуюся возможность испытать (германскую. - А. К.) авиацию в техническом отношении».