Ксеркс, хотя и был в ярости по вине защитников Теплых Ворот, не давал выхода своей досаде. Он сохранял терпение, продолжая делать расчеты и приказывать. Для царя горского народа, каким был Ксеркс, не являлось секретом, что для лобовой атаки узкий проход может оказаться неуязвимым. К примеру, Сирийские Ворота, в которые вползла армия Датиса по дороге на Марафон, были утыканы оборонительными сооружениями, еще более внушительными, чем Фермопилы.
Ворота - это своего рода турникет, всегда готовый на случай крайней необходимости перегородить путь всему, что движется по Царской дороге. И все же, если «созданные природой ворота в точности имитируют оборонительные сооружения, созданные человеческой изобретательностью», они неизбежно, о чем хорошо знали персидские военные вожди, обнаружат фатальную слабость, ибо немного есть ущелий, которые нельзя так или иначе миновать, воспользовавшись тропой, ведущей поверху. Сирийские Ворота, Киликийские Ворота и Персидские Ворота - все они уязвимы, потому что их можно обойти по боковым горным тропам. Почему бы такой тропе не найтись и у Теплых Ворот?
Для греков, устоявших против всего, что до сих пор было брошено против них, тот же самый вопрос с каждым часом становился все более безотлагательным. Стоило ли сомневаться в том, что персидские лазутчики еще до прибытия Великого Царя обшарили все предгорья, от подножия Ойты до Каллидрома, осмотрели каждую пядь, помахали кошельками с золотом перед носом крестьян, нанимая местных проводников.
Тем не менее радушный прием им оказан не был: трахинские жители, облюбовавшие высокие склоны над ущельем реки Асоп, усеянным валунами, относились к Великому Царю с нескрываемой враждебностью, тем более что большинство местных жителей бежали в горы или присоединились к Леониду. Некоторые, правда, остались, да и всего-то нужен был один грек - только один, запуганный величественным видом Царя Царей настолько, чтобы проговориться. А уж если нужен впечатляющий вид, то что-что, а это Царь Царей умел!
Посреди растянувшегося во все стороны лагеря, колоссальный, с полотнищем имперского военного флага, украшенный сверху державными орлами, стоял шатер самого Ксеркса. Не просто штаб главнокомандующего, но благодаря точной передаче планировки Персеполи-са, вплоть до последней детали, скорее, мобильный мастер-класс по движущим силам царской власти.
Забыв обо всем на свете, так могут только дикари, обитающие на обочине цивилизованного мира, греки, видя это, замрут в немом восхищении, благоговении, испуге - по причине своей, достойной сожаления убогости. Пытаясь объяснить Ксерксу кодекс Ликурга, Демарат дерзко заявил, что спартанцы страшатся его «гораздо больше, чем твой народ тебя» на что Царь Царей «вовсе не разгневался», только рассмеялся, после чего «милостиво отпустил его». Может быть, ощетинившийся провинциализм скучающего по покинутому дому изгнанника показался владыке мировой сверхдержавы чересчур умилительным, чтобы шутка Демарта могла его разгневать.
Конечно, спартанцы дерзки не в меру - это те люди, что посмели убить послов его отца и послали триста человек, чтобы противостоять всей мощи его армии. Таков характер греков - «они завидуют счастливым и ненавидят могущественных». С такой снисходительностью, убийственной, но не беспочвенной, было вынесено суждение персидского верховного командования о психологии противника. Но в точности такой образ в свое время применялся и к мидянам, вавилонянам и к египтянам - всем этим древним народам строго указывали на ошибочность их образа жизни.
