За эти слова ему придется держаться, словно за спасательный круг, в течение всего времени, последовавшего за его прибытием на Саламин. В последние два дня, пока Фемистокл и его подчиненные перевозили беженцев из Лттики, в проливе появились другие союзные эскадры. То, что пелопонесские флотоводцы согласились подождать окончания эвакуации, многое сказало об узах дружбы, возникших на Артемисии.

Не только отданный приказ, но и личные склонности побудили их направиться немедленно к Перешейку. С Саламина был виден высокий скальный цоколь, отчетливо вырисовывающийся на фоне неба; этим дразнящим ориентиром являлся коринфский Акрополь, служивший всему Пелопоннесу наблюдательной вышкой. Он находился всего в каких-то пяти милях к югу от Истмийской стены. Как и можно было ожидать, именно уроженец Коринфа, молодой и пылкий Адеймант возглавил военный совет непосредственно после возвращения Фемистокла на союзный флот.

Он потребовал от Эврибиада и других флотоводцев немедленно отправиться к Перешейку, сконцентрировать все морские и сухопутные силы и содействовать армии, уже сосредоточенной вдоль Перешейка. Вокруг Коринфа имелось множество бухт и заливов, достаточных, чтобы поставить там корабли для охраны линии фронта с флангов. А если с флотом произойдет катастрофа, что ж, по крайней мере пелопоннесцы «смогут найти спасение среди своих».

Вряд ли этот аргумент предназначался для того, чтобы пощекотать нервы афинскому адмиралу. Скорее, он был рассчитан на представителей Эгины и Мегары - их возражения могли бы оказаться решающими, у них под началом находились три четверти всего греческого флота, насчитывавшего 310 трирем.

Однако главная опасность для Фемистокла и его коллег была все та же, которая с самого начала преследовала все военные усилия - альянс мог распасться и развалиться. Греческий флот по-прежнему уступал персидскому в численности (в соотношении, вероятно, два к одному), и никто, даже афиняне не могли позволить себе действовать поодиночке. Малейший раскол между союзными эскадрами утопил бы все надежды на победу.