Фемистокл предложил, чтобы афиняне послали к Эвбее сто кораблей; и теперь делегаты союзных сил на Перешейке, и, скорее всего, тоже по предложению Фемистокла, вновь голосовали за эту стратегию. Коринф, Эги-на, Мегары и другие, меньшие морские силы согласились отправить эскадры на поддержку афинского флота; Спарта же направила военный отряд к Фермопилам. Наконец, несмотря ни на что, соглашение было достигнуто. В затишье перед бурей оставалось только ждать нашествия варваров.
Июнь сменился июлем, а Великий Царь все еще не пожаловал. Слухов о его приближении было более чем достаточно. Говорили о том, как его армии досуха выпивали реки, как все, кто попадался ему на пути, падали пред ним ниц и приносили в дар землю и воду и о золотом великолепии его быстроходных парусников, о его пирах и развлечениях. И получалось, что до сих пор его шествие по Европе было не столько вторжением, сколько праздной процессией.
И вот уже июль сменился августом - наилучшее время для проведения военной кампании проходило. Скоро Эгейское море нагреется до невыносимой духоты, наступит сезон летних северо-восточных ветров или, как их называли греки, Геллеспонтиев. «Нужно молиться ветрам, - внушали дельфийские жрецы в своем последнем обращении, - так как они будут могучими союзниками Эллады». Готовившиеся отплыть с греческим флотом восприняли эти слова всем сердцем.
Среди людей одного города медлительность Великого Царя начинала вызывать чувства, ничего с энтузиазмом не имевшие. Для спартанцев перспектива оборонять Фермопилы в августе была воистину мучительной. Четыре года прошло со времени предыдущих игр в Олимпии; теперь, в повое полнолуние, должны были начаться новые игры. А еще ожидались Карнеи.
Совпадение этих двух праздников означало период свято соблюдаемого перемирия. Могли ли спартанцы нарушить его? Их и так преследовали видения убитых ими персидских послов, и нельзя допустить мысли, чтобы разгневать богов еще большей нечестивостью. Когда Пелопоннес полон потенциальных сторонников мидян, когда аргосцы буквально принюхиваются, откуда дует ветер, то и Великий Царь - не единственное орудие божественного возмездия. Нет, в августе спартанцы никак не могли идти воевать на север. Так поступить мог бы только преступник или сумасшедший. Олимпийский мир нельзя было нарушить.
Но разве варвары посчитаются с «неприкосновенными» традициями? Конечно же, как только наступил август, на Перешеек пришла пугающая, но и долгожданная весть: персы приступили к расчистке дорог у подножия Олимпа. Конференция мгновенно прекратила свою работу. В Афинах, где в ожидании эвакуации причалы оказались завалены грузами, о перемирии не могло быть и речи. Мысли и руки - в буквальном смысле - были заняты флотом.
