Ко всему прочему, к лагерю подошло пополнение из восьми тысяч платейцев - все гоплиты, до единого, сколько смог послать этот небольшой городок. Пусть пополнение незначительное, зато, как свидетельство искренней благодарности и трогательное выражение дружеских чувств, оно придало афинянам мужества и морально укрепило их. Возможно, с этого момента они начали надеяться и, слушая известие, принесенное Филиппидом, думали, что им на смену вскоре придут спартанские силы. Как знать, может быть, их город устоит перед огненным потоком персов.
Но не таким оптимистичным чувством были охвачены оставшиеся в городе люди, проводившие своих защитников. Новые опасения, новые подозрения шелестели на всех углах охваченных страхом улиц. Что, если персидский флот, обойдя морем аттическое побережье, внезапно высадит воинов в Фалере, оставив гоплитов позади?
Что, если в городе есть лазутчики, связанные с Гиппием? Что будет, когда они надумают открыть городские ворота? Самым глухим шепотом обсуждали роль Алкмеонидов. Но против них вопреки слухам никаких доказа-, тельств не имелось - ни фактов прямой измены, ни пораженческих высказываний. Городские ворота оставались на запоре. Филиппид, бегущий к Марафону, вправе был передать военачальникам не только новости из Спарты и о своей встрече с Паном, но и о том, что Афины держатся твердо.
Тем не менее, достигнув лагеря афинян, Филлипид с первого взгляда определил, что ожидает его собратьев, после чего его решимость наверняка должна была пошатнуться. Марафонская равнина представляла собой зрелище, от которого леденела кровь; такой же страшный вид, вероятно, открывался взглядам тех, кто в древности стоял На стенах Трои.
Удальнего края бухты, полускрытые за длинным мысом, известным среди местных как Собачий Хвост, стояли персидские корабли, приподнятые на песчаный берег. Их вереница тянулась вдоль береговой линии на многие мили, сами азиаты - в чудовищном количестве, в своих необычных ярких костюмах - рассыпались по равнине.
Чужеземцы вытаптывали злаки, выращенные потом афинских крестьян на святой земле Аттики. Всадники персов галопировали, кружились перед позицией афинян, пользуясь отсутствием у противника лучников, но не осмеливались подходить ближе: афиняне заняли необычайно выгодную позицию на некотором возвышении с пологим подъемом, прямо за спиной персов и за священной Геркулесовой рощей, прикрывающей их от атак персидской кавалерии. Теперь, с прибытием гонца Филиппида, они могли точнее взвесить, сколько еще можно продержаться до прихода спартанцев. Выходило - не более недели.
