Пожалуй, самый жестокий удар постиг персов ближе к заходу солнца, кроме «сетований и плача, что эхом разносились над морем». Пролив был очищен от людей Великого Царя, если не считать плывущих персидских трупов, мешавших веслам греческих гребцов. Теперь только одно дело осталось выполнить грекам до наступления «черноглазой ночи». Четыреста воинов, оставленных Великим Царем накануне вечером на острове Пситталия, были брошены на произвол судьбы, поскольку среди всей паники и отчаяния, сопровождавших крушение имперского флота, не было возможности обеспечить их эвакуацию.

Люди, получившие от царя приказ стать палачами любого грека, выброшенного морем на прибрежные скалы, сами оказались теперь жалкими жертвами целой команды палачей. Пращники, лучники и моряки, во всеоружии хлынув с причаливших союзных судов, безжалостно поквитались за спартанцев, павших у Фермопил. Возглавляемые Аристидом, греки вторглись «дружным натиском на этот остров - и пошли рубить, колоть, покуда всех не истребили дочиста».

Прибрежные камни стали скользкими от крови, люди Аристида, спотыкаясь о трупы, добивали раненых ножами, бродили на мелководье в розовой пене прибоя и снимали с мертвецов то, что им приглянулось, забирая себе кольца и браслеты. А море на многие мили кругом было усеяно деревянными обломками многочисленных военных судов, медленно плывшими по темнеющему заливу.

На том и кончилась попытка Великого Царя захватить Саламинский пролив.