И как все-таки тревожно, когда существует сомнение в намерениях перебежчика. Послание, которое таинственным образом миновало все кордоны на царских дорогах, должно было вызвать дрожь у получателей, но заронило подозрения: а не содержало ли оно отпечатки пальцев мастеров грязных проделок из персидских департаментов? Правда, спартанцы, не имевшие в отличие от афинян обыкновения выставлять свои разногласия напоказ, внутренних противоречий имели достаточно.
Послание Де-марата могло быть написано с единственной целью - углубить противоречия между афинскими «ястребами», уверенными в победе над любым противником, осмелившимися напасть на них, будь это даже сам Царь Царей, и более пессимистичными, теми, кто втихомолку опасался, что боги намерены их уничтожить и что час погибели вот-вот настанет.
И Демарат, и те чипы персидской разведки, кто направлял его руку, хорошо рассчитали, что последних в Спарте найдется немало, ибо многие боялись, что призраки глашатаев Дария, убитых по приказу Клисфена десять лет тому назад, подвергнут Лакедемон страшным карам, и по заслугам! Настолько некоторые спартанцы мучились угрызениями совести, что двое известных Гераклидов, неистово желавших искупить святотатственную вину своего города, в качестве отчаянной попытки отправились в Сузы и предложили принести себя в жертву Царю Царей. Ксеркс, слишком проницательный, чтобы принять это немыслимое предложение, милостиво пощадил их, ибо с какой стати ему удостаивать спартанцев освобождения от точившего их чувства вины?
Переданное Демаратом известие, как предполагалось, должно было усугубить тягостные переживания. Тем отвратительнее выглядела роль предателя. Припомнив давние склоки, его прокляли, как незаконнорожденного илота, как приплод его матери от связи с вонючим конюхом, годным стать рабом в Азии. Однако иные понимали, что Демарат может оказаться единственной преградой на пути их полной погибели. Признавая, что он оказывал сопротивление каждой нечестивой выходке Клеомена, стали шептаться и о другом - вновь толковали о происхождении Демарата по отцу и называли его уже сыном раба, а потомком легендарного героя, полубога.
Само собой разумелось, что, если бы Великий Царь осуществил вторжение в Пелопоннес, мужчины встали бы, как один, и преградили ему дорогу. Но даже если эти храбрейшие на земле воины мучились сомнениями, откуда взяться стальным нервам у жителей более слабых государств? Лето спешило на смену весне, и перед каждым греческим городом вставал неизбежный выбор - сопротивляться или сдаваться на милость победителя. Персидское вторжение уже не выглядело как паникерская выдумка честолюбивого Фемистокла.
Даже для твердолобых скептиков стало очевидностью, что слухи об отплытии Ксеркса из Суз верны: он действительно держал курс на запад. В начале осени, как сообщили из Ионии, он прибыл в Сарды. Великий Царь во главе несметных орд был все ближе. К весне следующего года предстояло выступление огромной армии, превосходящей числом все предыдущие, через Геллеспонт в Европу и дальше - в Грецию. Нападение волков на овечье стадо. И в эту последнюю зиму свободы все, как нетрудно догадаться, испытывали дрожь, страдая от мучительного сознания того, что им был известен объект нападения армии Великого Царя.
