Каких высот красноречия он достиг, какие воодушевляющие фразы произнес, мы никогда не узнаем - история не сохранила ни единого фрагмента его речи. Только по впечатлению, которое она произвела на собрание, можно судить об ее электризующем, живительном воздействии, ибо дерзкое предложение Фемистокла, поставленное на голосование, было принято. Афинский народ перед лицом величайшей за всю историю города опасности доверился чуждой ему стихии моря и вручил свою судьбу человеку, чьих амбиций в течение ряда лет серьезно остерегался.
Немногие афиняне сомневались, что Фемистокл обладал «высшим талантом приходить к правильному решению в кризисе»; тем не менее лишь на самом краю катастрофы они сумели осознать исключительные свойства его прозорливости. При обычных условиях демократия редко проявляет терпимость к гению. Однако обстоятельства того лета со всех сторон были из ряда вон выходящими; и вот афиняне, вместо того чтобы наказать Фемистокла за то, что тот правильно оценивал персидскую угрозу, решили оставить ему голову на плечах.
К тому же по личному настоянию Фемистокла все изгнанные в прежние годы были срочно возвращены в Аттику, «с тем чтобы афиняне могли иметь единодушие, обороняясь от варваров». И Кимон, сын Мильтиада, который был, наверное, больше прочих наследником традиции Марафона, возглавил процессию афинской jeunesse doree (фр. золотой молодежи. - Прим. пер.), направлявшуюся через квартал Керамик к Акрополю. Там, на виду у всех он принес удила своей лошади в дар богине Афине, прежде чем взять щит и вместе с товарищами отправиться к Пирею. И «это как бы означало, что сейчас государство нуждается не в конном войске, а в бойцах-моряках».
Когда Афины наконец объединились, все, что оставалось сделать, это убедить союзников выполнить свои задачи. У Фемистокла, возвратившегося на Перешеек, силы окрепли, и в Пелопоннесе, несмотря на его отступление из Темпейской равнины, он не встретил привычной враждебности, когда предложил выстроить вторую линию обороны. В конце концов афинский флот обязался охранять их побережье, как и Аттику, а Фемистокл, для которого экспедиция в Фессалию не оказалась пустой тратой времени, уже определил наилучшее место для того, чтобы удержать противника.
Идеальная позиция для засады находилась между северной оконечностью Эвбеи и материком, где был узкий пролив, едва достигавший шести миль в ширину. Более того, он находился в каких-нибудь сорока милях к востоку от Фермопил. Флот и армия, действуя совместно, могли бы удержать и пролив, и перевал даже при самом неблагоприятном стечении обстоятельств.
