Наверняка в окружении Ксеркса были и такие, кто убеждал своего повелителя не слишком на это рассчитывать. Демарат, к примеру, понимая, чего именно его соплеменники меньше всего ждут от Великого Царя, предлагал провести десантную операцию непосредственно против Лакедемона: ибо «тебе не надо будет опасаться, что спартанцы, когда пламя войны начнет сжигать их собственные дома, станут беспокоиться о том, чтобы прийти на помощь остальной Греции». Несомненно, однако, что имперский флот весьма пострадал от шторма и столкновений с противником, и, стоит отделить от него небольшой отряд кораблей, греки смогут помериться силами с обеими флотилиями. Вот почему на предложение было наложено вето.
Та же участь - хотя и после длительного критического разбора - постигла совет, поступивший от неподражаемой Артемизии, царицы Галикарнаса. Когда Великий Царь объявился в Фалере и собрал флотское начальство на военный совет Артемизия единственная высказалась против сражения. Сражение, настаивала она, это бессмысленный риск. Афины захвачены, осень подходит к концу. В создавшейся ситуации было бы лучше удерживать достигнутое и заставить греческие эскадры голодать, либо «ты рассеешь их силы, и они разбегутся по своим городам».
Анализ сложившейся обстановки выглядел довольно убедительно, чего не мог не признать Ксеркс. Но время шло, и он не мог смириться с тем, чтобы провести зиму на далеких западных рубежах. Разоренные Афины - не то место, откуда можно править миром. Коль скоро он почтил этот поход своим личным присутствием, то теперь его прямой долг - завершить кампанию до окончания сезона. Пока стоит подходящая погода, ему нужна только впечатляющая победа.
И до чего было отрадно Ксерксу, что шефы имперской разведки сообщали своему господину и повелителю о раздорах и неразберихе в лагере противника, что тоже согласовалось с планами Великого Царя. Как некогда ненависть, сомнения и страхи подорвали силы ионийских эскадр у острова Лада, так и сейчас, на том берегу пролива, отделившего Царя от Саламина, имелись все признаки обреченности.
Еще в тот день, когда горел Акрополь, несколько экипажей в панике бросились к своим судам и стали поднимать паруса, чтобы спастись бегством. Вечером того же дня, докладывала персидская разведка, командование флотом разделилось во мнениях: пелопоннесцы были против афинян и тех, кто поддерживал последних. Весь греческий лагерь занимался только тем, что стороны перебрасывались оскорбительными замечаниями. Адеймант насмехался над Фемистоклом, называя его беглецом, и предупреждал, когда тот говорил не к месту, что «атлеты, начавшие бег до сигнала, наказываются кнутом».
