Снежные бури там ужасны, а местное население кровожадно. Умозрительно, только умозрительно во власти ионийцев оказалась судьба всей кампании Великого Царя. Опасная, назойливая мысль - тем более что стояла поздняя осень, а передовая часть авангарда Дария находилась всего лишь в сутках пути. На совещании военачальников Мильтиад настаивал на своем плане. На одно короткое, опьяняющее мгновение остальные греки тоже позволили себе заколебаться.

И все-таки прагматичный разум одержал верх. В конце концов, каждый тиран Ионии прекрасно понимал что «не было среди них ни одного, кто не был бы обязан Дарию своим высоким положением в государстве»". Словом, они проголосовали за то, чтобы сохранить верность и держать мост на плаву. Предусмотрительно избегая любого упоминания о несостоявшемся предательстве, тираны - и Мильтиад в их числе - с подобающим радушием встретили своего господина. Мечты о свободе, конечно, сладки, но, как оказалось, не настолько, если хорошенько все взвесить и признать за властью реальную силу.

Для одного из греков, не желавшего терять возможностей, открывавшихся перед ним благодаря персидскому правлению, как и для любого лидийца или мидянина, эта власть была особенно ценна. Гис-тиэй, главный оппонент Мильтиада во время дерзкой дунайской затеи, говорил тогда от имени единственного на Эгейском побережье города, признанного в то время «славой Ионии», - Милета, родины Фалеса и всей философии как таковой. Этот город являлся мощным экономическим и культурным центром.

Четыре великолепные гавани Милета заполняли парусники, перевозившие из Крыма зерно, торговые суда из Сирии, Египта, Италии, боевые корабли, элегантные и зловещие, принадлежавшие военному флоту самого Великого Царя. Такого изобилия и такого оживления не найти больше нигде во всем греческом мире! Милет персы высоко ценили как торговый перевалочный пункт и военно-морскую базу.

Среди прочих греческих городов он один пользовался целым рядом единственных в своем роде вассальных привилегий, что само по себе приравнивало город скорее к союзникам, чем к вассалам Великого Царя. Гистиэй находил весьма приятными полученные им привилегии, не только ставившие его выше прочих греческих тиранов, но и предоставлявшие ему возможность устанавливать личные взаимоотношения с самым могущественным человеком на земле.