Когда-то, до появления на арене персов, Эгейское море было греческим «прудом». Зимой 481 года до н. э. изувеченная Иония еще подсчитывала убытки своего мятежа. От Милета с его былым величием оставался один только обугленный остов. Наксос и другие острова десять лет, как сдались армаде Датиса, и потому отъезд трех греческих шпионов из Пелопоннеса сулил по большей части путешествие в неприятельских водах.

Чем более они приближались к Азии, тем беспокойнее становилось кругом. Признаки крупномасштабных приготовлений Ксеркса всюду бросались в глаза. Зима приближалась, однако водные пути на Эгейском море оставались не по сезону оживленными. Вдоль всего Ионийского побережья корабли скапливались в каждой гавани восточного Средиземноморья. Греки даже в собственных владениях оказались в меньшинстве.

За тринадцать лет до описываемых событий у острова Лада был сметен в морс последний флот свободной Ионии. Теперь, когда до вторжения в Грецию оставались считанные месяцы, экипажи, одержавшие тогда столь сокрушительную победу для Царя Царей, вновь собрались в ионийских водах. У любого грека при их виде упало бы сердце. Стройные, увешанные щитами, высокоманевренные триремы, которым предстояло составить основную ударную силу флота Ксеркса, пользовались устрашающей репутацией.

Их гребцы считались самыми искусными в мире. «Пределы твои, - как говорил иудейский пророк Иезскииль, - в сердце морей» (Иез. 27: 4). Слова эти адресовались городу Тиру (в Финикии, совр. Ливан. - Прим. пер.), но с таким же успехом их можно было отнести и к соседнему Сидону, еще более процветающему, или Библосу да и любому другому крупному торговому центру, расположенному на островах или вдоль побережья страны, которая сегодня именуется Ливаном. Пусть каждый из этих городов был горделиво независим от остальных, но для стороннего наблюдателя различия эти казались несущественными. Греки всех хитрецов и мошенников назвали Phoinikes - финикийцы.